Наследие Арконы - Владимир Егоров Страница 24

— Но ведь эта часть острова с Холма не видна.

— У волхвов свои методы… — туманно возразил Всеслав.

— Если корабль и был, то его матросы, должно быть, слишком самоуверенны. Они налетели на рифы, и все погибли. Видишь — обломки.

— Лишняя проверка не повредит. Возьми десять воинов и обшарь те склоны, что справа — я с остальными пойду налево. И еще, чуть не забыл, — Любомудр очень зол, сам не понимаю, какая муха старика укусила. Хотел тебя завтра по утру с первым лучом видеть на Холме.

— Наверное, все из-за княжьего задания. Отец велел только с князем переговорить, а в Храм не соваться, — предположил Ингвар.

— Так-то оно так, но не все дела Лютобор решает, — согласился Всеслав.

— Дела ратные не для волхвов, вот жрец и злится, что не доложился ему, — обидчиво произнес руг.

— А ты не кипятись, Ингвар. И Любомудр, он и имя Тебе нарекал, и из ума вроде пока не выжил. Сходи, не гневи стариков. От тебя не убудет, — увещевал Всеслав.

— Мне в ночное с братьями. Кто знает — что случится?!

— Этой ночью ничего не случится, — ответил Всеслав уверенно, — в русалью ж неделю никто в темноте в воду не сунется.

— Так ведь, христианам наплевать на это.

— Тоже верно! — согласился воевода.

… Чуть Заря-Мерцана вырвалась из холодных объятий Подводного Властелина, Ингвар подошел к Восточным воротам Храма, следуя приглашению волхвов, более похожему на приказ.

Лютобор не стал бы заступаться за любимца, он не мог ссориться со жрецами накануне вторжения. Да Игорь, а Ингвар тем более, и не собирался пропускать слова волхвов мимо ушей — какой увлеченный историк откажется от экскурсии в святая святых славянского язычества.

Сев вызвался проводить Златогора и Светлану к князю. Ратич отправился в кузницу, выправить секиру, Инегельд увязался за ним.

Врата еще оставались затворенными. Волхвы учили, что не могут двери быть открытыми, пока первый луч Небесного Светила не коснется лица кумира. Решив обождать, Ингвар пошел вокруг этого циклопического строения, чем-то напоминающего таинственный Стоунхендж. Храм описывал окружность не менее тысячи, а то и полторы тысячи, шагов. Вызолоченную шаровидную медную кровлю поддерживали гигантские столбы, расставленные по периметру и выполненные из яшмы. Их оглавия тоже сверкали золотом. Крыша опиралась на светло-серые каменные стены, начало которым по легенде положил Стрибог.

Стриба выудил в синем море любимца Морского Царя и из китового праха насыпал курган, где теперь возвышалось святилище. Двенадцать месяцев в году — двенадцать арок делили этот Колизей волхвов на равные части. У каждых медных врат стояло по два жреца Младшего Круга, так что проникнуть в Храм для непрошеного гостя представлялось делом затруднительным. Западный вход предназначался только для служителей Свентовита. Всем же прочим островитянам предназначался всегда лишь один вход.

Если бы Ингвар занялся подсчетами, то обнаружил бы, что на каждом из четырех ярусов удивительного здания ровно девяносто окон. В любой час дня за человеком, находившимся внутри, наблюдало бы око светлого Бога, пред которым нельзя солгать. С точки зрения обороны, случись в городе недруг, волхвы более надеялись на силы защитников, чем на крепость деревянных стен. И хоть окна могли сойти за бойницы — Игорь отметил для себя их чрезмерное число.

Он продолжал обход, разглядывая сцены из жизни Свентовита, изображенные на вратах: как лучезарный дарует смертным плуг, чашу и серп, как укрощает сребролукий черного змея. Рассказала чеканка о любви Матери Земли и Владыки небес…

И тут он понял, что давно знает эти чудные картинки, еще с детства, когда приводил Святобор сына под стены Великого Храма и учил его, и внушал ему великую веру в торжество Правды над Кривдой.

Как хорошо помнил он тот единственный день, когда возрожденный стоял он пред этим Ютробогом, восходящим с востока, и с затаенным дыханием вслушивался в речь жреца:

— Великий Боже, отец Богов и народов, взгляни на мужа славного, возродившегося вновь, чтобы имя твое возвеличить, чтобы славу твою множить и крепить. Обрати свой взгляд на него, силу жизни всели в него, на продолжение рода благослови. Дары наши прими!

Взгляните, други, на родовича нового, мужа грозного, добытчика удачливого, воя хороброго, смелого и верного, силу и мудрость дайте ему, предки наши! Поклонитесь, руги, Родине-Матери, землице сырой, чтобы узнал — услышал родович судьбу свою!

И кланялись поясно земле руянской и Святобор, и Любава, и сам Любомудр. Земле, в которой спали древние воители и жены их. И на четыре стороны, куда смотрел светлый бог, кланялся сам Ингвар, получивший в тот день имя.

— Я, клянусь Световитом Белым и Велесом Черным в том, что буду жить по чести и не нарушу я покон рода-племени! Буду нести я правду Богову и не преступлю правь Родову! А коли нарушу я данное мной слово, пусть отвернется от меня Огнь-Сварожич, и отринут от меня Чуры — прадеды! Пусть покарает меня в мире кощном неумолимый Ний, — и после той клятвы подносила ему Любава пояс к новому платью, и давал ему отец ножны с острой, как бритва, сталью.

И пригублял Ингвар из рога меды волховские, деля напиток с родичами, стоящими поодле и теми, что в сырой земле — здравствующими и мертвыми предками.

По сну, навеянному еще дедом Олегом, Игорь помнил, что Световит сам был некогда вождем поморян. Еще в четвертом веке до нашей эры грек Эвгемер высказал дерзновенную мысль, что Боги — это могущественные люди, герои древности, впоследствии обожествленные народом.

Космический Разум, Воля Вселенной ищет себе аватаров. Разве не справедливо, что выполнив свою миссию на том или ином витке, Человек поднимается на новый этаж Мироздания, к вершине Мирового Дерева, к диву-дивному — к самому Роду, который есть Отец-Стрибог, Творец-Сварог и Свет-Свентовит… Много было в русском краю Сварожичей, а киев-кузнецов и вовсе не сосчитать по пальцам. В разные исторические эпохи — размышлял Игорь — разные люди вместе с именем бога или героя взваливали на свои плечи груз вековых проблем, тяжесть непосильную для маленьких человечков. Мощью замысла, величием подвигов они восходили на ступень бытия, казавшуюся современникам, да и потомкам, недоступной. Боги не слагают мифов, они их творят сами… Рабы не способны на подвиг — это удел свободных.

* * *

… Вдруг со всех сторон зазвучали трубы, то перекликались приворотники, посвященные Малого круга.

Створки врат отверзлись. Луч окрасил лицо кумира — теперь непосвященному разрешено войти, что Ингвар и сделал.

Казавшийся снаружи сплошь каменным, Храм и изнутри был отделан деревом. Деревянную поверхность украшали картины тех же подвигов Свентовита и других божеств. Не сделав и десяти шагов, наш герой натолкнулся на изваяние девушки в злато-багряных одеяниях — то была Мерцана — вечная предвестница явления Хорса [38]и сестра его. Именно в этот момент Игорь отчетливо представил себе огромную разницу между светом и светилом, целым и частью. Как может быть един Всевышний во многих ликах.