Выбор наместницы - Вера Школьникова Страница 24

Графиня Олейна в последний раз осмотрела дочь перед началом церемонии: достаточно ли туго затянут корсет, ровно ли лежат складки фиолетового бархата, не спутались ли распущенные волосы. Но нет, невеста выглядела безупречно, настолько безупречно, что графиня в который раз пожалела об упрямстве старого графа — испортит ведь девочке жизнь, не будет с таким мужем счастья. Пока леди Сибилла жива, она еще сына в узде сдержит, а как умрет? Останется ведь полноправным властителем в своих землях, Сурем далеко, Семеро еще дальше, ни закона над ним не будет, ни страха перед богами. Графиня не вчера появилась на этот свет, знала, как влиятельные лорды избавляются от опостылевших жен, а уж в роду Аэллин и подавно, о Маэрконе Темном до сих пор перешептывались в девичьих покоях. Но что поделаешь, такова женская доля, дочери уходят из дома, и родители уже не в силах защитить их. Говорить с мужем было бесполезно. Старик твердо верил в дворянскую честь и отметал все возражения жены как пустые дамские страхи. Олейна взглянула на дочь — девочка держалась молодцом, но мать-то не обманешь, она и с другого конца комнаты слышала, как испуганно бьется сердце ее любимицы. «Великие боги, — взмолилась графиня, — грех это, но пусть он себе шею свернет!» Но на такую удачу можно было и не надеяться. Раз уж за прошедшие двадцать шесть лет с герцогом Суэрсен не случилось ничего непоправимого, то вряд ли он будет настолько любезен, что упадет с лестницы в день собственного бракосочетания.

Ивенна, уже в который раз за сегодняшнее утро, подошла к огромному, во весь рост зеркалу, висевшему на стене в гардеробной, и снова убедилась, что выглядит ужасно. Бессонная ночь безжалостной кистью прошлась по ее лицу, высветив и круги под глазами, и первые, почти незаметные морщинки вокруг глаз, и складку между бровей, и опущенные уголки губ. Даже золотистая кожа словно утратила матовое свечение и приобрела нездоровую желтизну, еще сильнее подчеркиваемую белоснежным платьем. Няня, увидев свою питомицу, всплеснула руками:

— Да куда ты такая пойдешь? Давай я лекаря приведу, скажешься больной, посидишь денек в покоях, в себя придешь. На тебе же лица нет! И без тебя поженятся!

— Нет, няня, я не могу не пойти. Это будет неправильно.

Няня и сама понимала, что не пойти на свадьбу брата Ивенна не может, это будет равносильно признанию в том, о чем и так давно уже знали все, включая леди Сибиллу. Незачем еще один скандал добавлять, и так уже хватило.

— Тогда садись перед зеркалом, попробую что-нибудь сделать, — и Марион решительно разложила перед собой коробочки с румянами и баночки с пудрой. К тому времени, как нужно было идти в храм, на Ивенну уже можно было смотреть без желания немедленно позвать лекаря.

Квейг же с самого утра был в прекрасном настроении. Мурлыча под нос прилипчивый мотивчик, услышанный в таверне, он вытаскивал из дорожного баула подарки для молодоженов: ожерелье из разноцветного жемчуга для невесты и перчатки из кожи редкостной змеерыбы, обитающей только у берегов Квэ-Эро, для новобрачного. Всю эту неделю он утешал Иннуона, составлял тому компанию на ежедневной охоте, каждый раз промерзая до костей, вечерами отвлекал на себя Соэнну, вызывая недовольные взгляды как родителей невесты, так и матери жениха. Поведение молодого лорда находилось на самой грани допустимого приличиями, но он был готов на все, чтобы хоть немного улучшить настроение своего друга, становившегося все мрачнее по мере приближения рокового дня. Теперь, после свадьбы, Квейг сможет перевести дыхание. Иннуону волей неволей придется провести день со своей женой, не говоря уже о ночи. Хорошо бы герцог оценил многочисленные достоинства супруги и перестал ненавидеть все вокруг. Право же, юноша никак не мог понять, чем вызвано отчаянье друга — будь невеста уродлива или глупа, можно было бы горевать, но девушка отличалась редкостной красотой и была приятной собеседницей. Правда, не тогда, когда разговаривала с женихом — сам вид Иннуона, казалось, лишал ее дара связной речи. Квейг точно бы не отказался от такой невесты — надо приглядеться к ее младшим сестрам в храме, если они не уступают сестре в красоте, можно будет поговорить с отцом о сватовстве. Ох, поговорить с отцом… Квейг представил себе, что его ожидает по возвращении домой, и перспектива провести остаток жизни в заснеженном герцогстве сразу показалась не такой уж и отвратительной. Тем более что море у них только на зиму замерзает. Увы, сразу после свадьбы придется ехать назад. Лорд Эльотоно тяжело вздохнул: генерал Айрэ, налагая очередное взыскание на молодых офицеров, не раз замечал, что быть мужчиной означает отвечать за свои действия. Вернувшись домой, Квейг и узнает на собственной шкуре, стал ли он настоящим мужчиной, а пока что — будем веселиться, праздник все-таки. За три военных года он отстал от танцевальной моды, так что вечером поищет себе наставницу посимпатичнее. Или попросит Ивенну, танцует она замечательно, а Иннуон будет спокоен, что сестра не обделена вниманием. Квейг успел заметить напряжение, повисшее между братом и сестрой, те словно избегали друг друга, но не понимал причины. Брат женится? Так ведь все рано или поздно женятся. В любом случае, да здравствуют танцы!

Вдовствующая герцогиня с раннего утра была на ногах и старалась не выпускать сына из виду. Она все еще не верила, что Иннуон пойдет под венец, она успеет дождаться внуков и умрет со спокойным сердцем, зная, что ее дети преодолели проклятье уз близнецов. Про герцога Маэркона она запретила себе вспоминать. Только бы Иннуон не улизнул прямо из-под венца, она слишком хорошо знала своего сына, чтобы не заметить опасного блеска в его глазах: герцог что-то задумал. Часы на одной из башен пробили полдень, пришло время отправляться в храм. Герцогиня лично выписала из самого Сурема жрецов и белую ведьму для совершения церемонии, не доверив столь важное действо местным служителям. Всю прошлую неделю слуги чистили и украшали храм, из кухонных труб валили клубы пара, даже дорожки очистили от утоптанного снега, вместо того, чтобы как обычно посыпать песком. Всё, на что падал взыскательный взор вдовствующей герцогини, блистало чистотой, все лица вокруг выражали глубочайшую радость. Все, за исключением ее родного сына, главного виновника торжества. И леди Сибилла знала, что сегодня в храме она увидит еще одно столь же бесстрастное лицо с затаенным отчаяньем во взгляде.