В прятки с Вельзевулом - Майарана Мистеру Страница 24

Ещё три года назад моя тётя неоднократно повторяла, что я похожа на мать, как две капли воды. Тот же взгляд, от которого веет холодом и одиночеством. Те же губы, что могут нежно улыбаться, а в следующий миг нанести смертельное оскорбление. Те же стальные интонации, что она любила использовать в разговоре с людьми. И несмотря на то, что мне преподносилось это как оскорбление, втайне я была рада, что во многом похожа на неё. Пусть и не такая холодная, как мне её описывали, но все же похожа.

Я уже плохо помнила, как она выглядела, почти забыла, какой она была, но очень часто размышляла над тем, как она погибла и как бы мы жили, не случись этого. Как часто мы бы с ней виделись. Я-то знаю, что мама очень много времени уделяла своей работе, но не верила, что осталась бы без её внимания и ласки, ведь, когда меня приняли в чужую семью, я была нормальным и жизнерадостным ребёнком. Со временем очень многое изменилось. Я прекратила искать в людях лучшее, несмотря на то что каждый день мне говорили, что в каждом есть что-то хорошее. Перестала искать общения со сверстниками, ведь меня не очень-то жаловали, считая уродкой. Да, в школе я была нежеланным другом и ученицей, не умеющей пользоваться своим даром. Да в общем-то, и сейчас мало что изменилось. Но в то время, когда моя внешность не была скрыта синергетической оболочкой, дело обстояло гораздо хуже. Имя Саяма Алайт было у всех на слуху. Моё настоящее имя тоже не очень-то отличается, а вкупе с внешностью не трудно догадаться, кто является дочерью знаменитой ведьмы. Савайя Алайт, так меня звали ещё два с половиной года назад.

Почему?

Почему от этого ненавидящего взгляда мне на ум приходит только одна мысль? Вельзевул знал мою мать. Как бы сильно я не желала игнорировать эту догадку, она уже укоренилась в душе, запуская корни в самое сердце. Других причин так смотреть на меня у него не имелось.

За что?

За что её можно было так ненавидеть? Неужели всё то, что мне о ней рассказывали, было правдой? Правда, что она была деспотичной и жестокой, а ещё холодной, словно глыба льда? Неужели женщина, родившая меня, могла быть такой ужасной, что заслужила этот страшный взгляд? Я почти не помню её.

И не верю.

Не верю в это. Пусть я не помню, пусть не знаю, но поверить в то, что мама была в чём-то виновата перед всеми теми людьми, которые к ней так плохо относились, я попросту не могла. Пусть я придумала, что эта женщина, чья кровь течёт в моих жилах, была светлым и добрым созданием, я не могу принять их ненависть. Она та единственная, из-за кого я люблю эту жизнь. Она дала мне её, растила до пяти лет и любила… наверное, но ведь родила! Не избавилась на стадии зародыша, не отдала на поруки чужим людям, а смотрела на меня каждый день… Не значит ли это, что она любила меня?

– Ты в порядке, лапушка? – проворковал позабытый мною вампир.

Бабушка всегда говорила, что у мамы был трудный характер. Она старалась не демонстрировать своих чувств окружающим и могла вытерпеть очень многое. Обычно она была спокойной и рассудительной, но, если её доведут до бешенства, заводилась за полторы секунды. Превращалась в неуравновешенную стерву, и тормозного пути не имела.

Вот и я сейчас, хлопнув ресницами, оценила обстановку, в которой находилась.

Мы по-прежнему стояли у стены, только теперь находились под пристальным наблюдением адептов академии. И в связи с воспоминанием о недавних событиях, мои щеки снова залил румянец, но затем… Короткий удар коленом промеж ног вампира дал понять последнему, насколько сильно он меня обидел. Рого согнулся пополам, хрипя и ругаясь на чём стоит свет.

– Лапушка зла, – холодно отвечаю на вопрос вампира. – Очень зла, сукин ты сын! Сколько раз я тебе говорила, чтоб ты клыки свои не распускал?! Ещё один подобный манёвр, я тебя точно неизученным заклинанием шарахну, чтоб все свои навыки растеря…

– Лоя?! – резко вскинулся вампир с искренним удивлением на лице.

Сморщилась, словно лимон проглотила, оглядывая свидетелей небольшой разборки. Ну, кто меня за язык тянул, а?

Свидетели подобному вопросу-утверждению немало удивились, но я быстро взяла себя в руки.

– Вы обознались! – расплывшись в улыбке пропела я и отправилась искать Васелевского, который должен мне сполна заплатить за этот инцидент.

Несносный придурок наверняка и сам не ожидал, что всё выльется в серьёзные последствия, но спускать ему с рук этот недочёт я была не намерена. Не забыла ещё, как печально всё может закончиться, тем более что ректор был очень… очень зол.

И даже не важно, что злость эта выходила за рамки данной ситуации, важно другое. Если он хоть каким-то боком прознает, что вина полностью лежит на хрупких плечах Лои Хепт, вышвырнет меня из стен академии, а дальше начнет разбираться на своё усмотрение, то есть от лица Вельзевула, и чует моя нежная пятая точка, что жить мне, в таком случае, останется недолго.