Спасти Осень - Галина Мишарина Страница 24

Пришлось спихнуть его в яму, к счастью, совсем не глубокую. Я знала, что он попросит забросать его землёй, и решила, что делать этого не стану ни в коем случае.

– Роза, – донеслось из темноты.

– Нет! – отозвалась я надрывно. – Не буду!

– Хотя бы снегом присыпь, – попросил мужчина. – И возвращайся домой – приготовь ванну, да погорячее. Когда я отсюда вылезу, мне будет не до одеял.

От его слов полегчало, и я бросила в яму несколько горстей земли и снега. Оставила у могилы лопату и побрела, всхлипывая, к дому. Если придётся ради него пройти через всё это – выдержу во что бы то ни стало!

В спальне я стянула с плеч мокрый плащ, ослабила шнуровку платья и долго, словно заколдованная, гладила живые камни, что должны были греть воду. А когда поняла, что чуть не довела ванну до кипения, пошла за полотенцами. Решилась даже порыться у Ракха в шкафу, и средь невероятного бардака нашла нормальную одежду. Такой аккуратный в лаборатории со склянками, он не мог содержать в порядке свои рубашки и штаны…

Дверь тихо отворилась, и мужчина, тяжело ступая, зашёл в комнату.

– Я, кажется, вывихнул ногу к чертям… – устало сказал он, и я бросилась навстречу, чтобы подставить плечо. – Спасибо, Лисичка. Будь добра, удели мне ещё немного времени – помоги раздеться. Этот яд долго будет терзать моё тело, и я опасаюсь, что могу потерять сознание прямо в процессе расстегивания штанов.

У меня на глазах снова выступили слёзы: сейчас он был похож на того весёлого пьяницу, что когда-то приютил отчаявшуюся нищенку.

– Садись сюда. Сначала сапоги. Где нога болит? – Ракх поморщился, но кивнул мне, чтобы продолжала. – Ого! Да у тебя палец синий! Это ты, когда в яму падал, ушиб?!

– Нет. Я растянулся позже, на лестнице, – слабо улыбнулся мужчина. – Думаешь, сломал?

– Кажется, да. Что насчет лодыжки…

Он сжал зубы, когда я принялась ощупывать больное место, но потом кивнул на дверь:

– Когда согреюсь, кое-что принесёшь, хорошо?

– Конечно! Давай, помогу штаны снять.

Я не смущалась ровно до того момента, как мне пришлось поднимать его, обнажённого, и помогать залезть в ванную.

– Бултых, – прокомментировал мужчина, когда пальцы наши расцепились, и он неуклюже шлёпнулся в горячую воду.

Я не выдержала и со всхлипом рассмеялась.

– Ракх, ну как же так!

– Не плач, – отозвался он, мягко сжимая мою руку.

– А я не могу, – пробормотала я, пытаясь подавить новые рыдания. – Зачем всё это? Почему именно так? А что же Аник?

– Прости, но я должен был так поступить, малыш. Ты плохая актриса, они почти сразу обо всём догадались. Ну а лет давно уже хотел отомстить мне.

– Он глупый, но не злой!

– Верно. И от него мне тоже нужна была живая реакция. Я ведь сам этот яд готовил, и знаю, что он вызывает остановку сердца.

Значит, он всё спланировал заранее. Знал, что иначе не избавится от тёмных друзей, да и они наверняка желали его смерти.

– Но кто же запустил его вновь? – прошептала я.

Ракх усмехнулся.

– Ты. Твоя магия созидания. Я знал, что ты будешь рядом. Я, конечно, не растение или дерево, но надеялся, что у тебя хватит сил. – Он тяжело вздохнул, сильные пальцы сжались, и моя ладонь налилась приятным жаром. – Прости. Знаю, это было жестоко. Но они бы не оставили дом, пока я... Не важно.

– Что? – прошептала я, не надеясь на ответ.

Ракх молчал пару минут, по-прежнему крепко сжимая мои пальцы.

– Я должен был убить одного человека, но не захотел делать этого, – наконец сказал он. – А когда нарушаешь магический договор, выход один – смерть.

Он доверился мне целиком. Он ждал моего спасительного тепла, волшебства жизни, что создаётся из множества стихий. Мне так хотелось верить, что это доказательство чего-то большего, чем просто страсть!

– Значит, теперь маги не вернутся? – спросила я.

– К сожалению, когда-нибудь они поймут, что я их обманул. И тогда лучше бы мне быть подальше от Вардара. Но пока что им в доме делать нечего, видели представление и ждут, что ты предпримешь.

– И что же? – спросила я, беря губку.

– Нельзя здесь оставаться, Розана, – отозвался он. – Я хотел бы, чтобы ты могла, если захочешь, жить здесь, но это слишком опасно. Нужно уезжать.

– Ничего, – попробовала улыбнуться я. – Я не боюсь путешествий. Тем более если вместе… Нам же по пути?

– Я помогу тебе, – отозвался Ракх, и я намылила его плечи. – Не бойся неизвестности.

– С тобой не боюсь, хотя чуть не умерла там. Мне ещё никогда в жизни не было так больно и страшно, Ракх.

– Прости, – в который раз сказал он. – Ты спасла мне жизнь, а я не могу найти слов, чтобы отблагодарить, как должно…

– Не нужно. Не ищи их. Я бы не смогла иначе, – отозвалась я, медленно орудуя губкой. Сглотнула и всё-таки решилась сказать: – Ты ведь догадываешься о моих чувствах?

– К сожалению, – хмуро отозвался Ракх, и тело его напряглось.

Я покраснела.

– Потому что нам нельзя?

– Потому что ты меня плохо знаешь. Потому что это опасно. И потому, что я клялся больше никогда ни к кому не привязываться.

– Значит, это так и останется всего лишь страстью? – спросила я, поглаживая мыльными ладонями его грудь.

– Если ты захочешь, – ответил мужчина, подчиняясь моим прикосновениям. – Или мы можем быть просто друзьями.

Меня не устраивали оба варианта, но я не могла сказать ему об этом сейчас, после чудесного воскрешения. К тому же я жаждала его – хотя бы на одну ночь, или даже на несколько минут – но всего целиком! Ракх по-своему истолковал моё молчание и добавил со вздохом:

– Я не хочу сделать тебе больно, Роза. Ни отказом, ни согласием. Ты нравишься мне, я уже говорил это. Ты дорога мне, потому что рядом с тобой важная часть меня оживает. Но…

– Не надо, – прервала его я. – Пожалуйста, не говори больше ничего. Я знаю, чего хочу сейчас: помыть, согреть, и вылечить тебя, а уже потом, если получится, лечь рядом и крепко обнять.

– Роза…

– Я так хочу! И плевать, что будет потом!

– Ты не понимаешь. Я уже виноват перед тобой.

– Что соблазнил? А, может, это я тебя околдовала?

Он усмехнулся уголком рта.

– Вполне возможно, рыжик, но ты-то юная и неопытная, а я взрослый, видавший виды мужик, дорвавшийся до женской ласки. Мог бы и придержать зверя.

– Жалеешь?

– Оправдываюсь.

– Мне нравится твоя искренность.

– А мне – твоя смелость и сердечность.