Черный ангел - Мария Гинзбург Страница 24

В глазах Карла мелькнула какая-то мысль или воспоминание. Шмеллинг усмехнулся, но ничего не сказал.

— Я прописал Васильеву хлорохин, убедил отказаться от алкоголя. Через полгода он уже мог выходить на улицу в пасмурную погоду, — продолжал Эрик.

— Что-то не сходится, — заметил Карл. — Лот же только что возил Дашу на юг. Она должна была просто сгореть.

— Болезнь проявляется не сразу, — ответил Эрик. — Но, безусловно, повышенное ультрафиолетовое излучение могло только навредить девочке.

— Что ж, благодарю за столь ценные сведения, — сказал Карл. — Теперь твой черед спрашивать.

Эрик побарабанил пальцами по столу.

— Погоди, еще не все, — сказал он. — У тебя — ДНК не человека, Карл.

— Так это у меня давно, — лениво ответил Шмеллинг. — После «лестниц».

— Нет, — покачал головой Эрик. — ДНК, поврежденную «лестницами в небо», я видел. Это другое. Я боюсь, что у тебя синдром Эйхманна. Это…

— Я знаю, что это, — перебил его Карл.

— Я должен был догадаться, — медленно проговорил Эрик. — Так вот откуда ты меня знаешь!

Карл усмехнулся и кивнул.

— Было интересно почитать про человека, из-за которого погиб мой двоюродный брат, — сказал он. — В книжке была твоя фотография. А зрительная память у меня очень хорошая. Да и все остальное сходилось. Не стоило брать новое имя таким похожим на старое, господин Химмельзон. И Маргарите Анатольевне надо было хоть Мариной назваться, что ли.

— Эйхманн погиб не из-за меня, — сказал Эрик яростно. — Мне предлагали участие в этом проекте, но я отказался. Я уже понимал, к чему это приведет. Если бы твой брат не был столь мужественным и стойким человеком, Южную Америку точно бы уничтожило генетической пандемией. Это Реджи Бенсон согласился. А мозгов ему хватило — он всегда был умен, подлец.

— Какая разница, — пожал плечами Карл. — Ты был автором изначальной идеи.

Эрик промолчал.

— Но ты ошибаешься, — продолжал Карл хладнокровно. — Надо мной никто экспериментов не проводил. Ведро с серебристой грязью передо мной не ставили.

— Не всегда заражение проводится такими варварскими методами, — возразил Небеснов. — Тебе достаточно было коснуться вещи, обработанной специальным образом. Так, чтобы на ее поверхности находились наноботы. Ты себя хорошо чувствуешь? С тобой ничего странного не происходило последнее время? Ты — важная фигура в области. Даже Лот много выиграл бы, если бы ты превратился в, скажем, козла. Или волка.

— Но кто бы они ни были, твои мифические заговорщики, они должны знать, что на немцев этот вирус действует иначе, — лениво возразил Карл.

— Но не в ста процентах случаев, — сказал Эрик. — Из всего отряда Эйхманна только он один сохранил человеческий облик. И ты знаешь, что ты — заразен.

— Способ моего устранения указывает на тебя. Ты — единственный здесь специалист по таким штучкам, — задумчиво сказал Карл. — Захотелось повторить эксперимент, уже не в лабораторных условиях? Не устоял перед соблазном? Неугасимая тяга к познанию… Ты на это и рассчитывал, да? Что я останусь человеком, и ты сможешь меня… поисследовать? А если я погибну или утрачу дар человеческой речи, это тебе тоже на руку. Я единственный знаю, кто ты на самом деле. Тебе это не нужно, правда ведь?

Эрик промолчал.

— Прости, — сказал Карл. — Но уж больно ловко все сходится.

— Вот таблетки, принимать надо раз в неделю, — ответил Эрик.

— Какие — нибудь побочные эффекты? — осведомился Карл.

— Никаких. И, может быть… я тебя все-таки поисследую?

— Я завещаю тебе свой труп, — заверил Карл. — Но не раньше.

Шмеллинг взял круглую коробочку, в которой что-то перекатывалось и шуршало. Он поднялся, чтобы покинуть кабинет.

— Я еще не задал свой вопрос, — произнес Эрик в широкую спину, обтянутую черной рубашкой.

— Подруга, про которую Лот не знает — это я, — ответил Карл, не оборачиваясь.

— Нет, я не об этом.

Карл остановился, оглянулся через плечо.

— Ты знаешь, кто я. Но я все еще здесь. Почему? — спросил Эрик. — Ты не хочешь отомстить? За двоюродного-то брата? Или сумма, которую предлагает за мою голову Гаагский трибунал, кажется тебе не заслуживающей интереса?

— Ну, что они сделают с тобой в Гааге? — поморщился Карл. — Повесят? Это не вернет погибших на «лестницах». Не сделает обратно людьми тех, кто выжил. От мертвого, от тебя не будет никакой пользы. А сейчас — есть. Болезнь вампиров, надо же, — Шмеллинг хмыкнул. — Да и насчет мести… не стоит уподобляться господу богу, я считаю.

Карл посмотрел Эрику прямо в глаза.

— У тебя ведь было двое сыновей, не так ли? Старшему сейчас было бы примерно столько же, сколько мне, а младшему — лет двадцать, как Ирвингу? Ну и где они? Малышка Неждана хороша, но ведь ее ты не будешь учить физике, правда? Да что там, она даже своей настоящей фамилии не знает.

Эрик молчал, опустив глаза и невыносимо страдая. Этот мерзавец был прав. Шмеллинг словно провел напильником по только что начавшей затягиваться ране.

— Чего я не ожидал встретить никогда, — произнес Небеснов хрипло. — Так это милосердия от нациста.

Карл засмеялся:

— Но ведь вы же ариец, господин Химмельзон.

Эрик, глубоко уязвленный, взбешенный и растроганный, поднял на него глаза. Но Карл уже исчезал — таял в воздухе, как Чеширский Кот. Только, в отличие от волшебного кота, последней от Шмеллинга осталась не улыбка, а пуля, которую он носил на серебряной цепочке. Несколько секунд цепочка и пуля поблескивали в воздухе.

Потом пропали и они.

Карл являлся представителем нации, чье название с давних пор является синонимом невозмутимости и выдержки. Поэтому, когда Брюн не проснулась ни вечером среды, ни утром в четверг, он оставался спокоен. Но к вечеру он все-таки немного занервничал. Карл хотел посоветоваться с Локи, нормально ли, что инициация длится так долго.

Но дух книги не отозвался.

Вечером пятницы Брюн оставалась так же бледна, холодна, и неподвижна, как вечером понедельника. Утешало одно. Если бы она была мертва, то уже налицо были бы признаки разложения. Однако их не было. Брюн казалась не мертвой, а словно бы высушенной, мумифицированной.

Однако Карл понял, что если не предпримет что-нибудь, то просто разнесет замок в тоске и тревоге. И он предпринял.

В тот миг, когда пятница стала субботой, Карл сидел на полу, прислонившись спиной к тахте с безучастной Брюн, и прихлебывал коньяк из горлышка бутылки. Там оставалось уж меньше трети. Из динамиков стереосистемы с грохотом изливался Вагнер. Классика всегда успокаивала Карла, чего нельзя было сказать об остальных жителях замка и обывателях прибрежной деревеньки Шолохово. Все они тоже оказались в курсе перипетий нелегких трудовых будней дочерей Одина.