Жертва вдовы - Лиза Смедман Страница 24

Талесте расправила плечи. Она жрица Эйлистри. С песнью и мечом, она сама все проверит.

Едва она выпустила пьедестал, дверь заскользила обратно. Талесте уцепилась за постамент и постояла немного, размышляя, не подпереть ли дверь чем-нибудь, чтобы та не закрывалась, потом решила, что лучше иметь у себя за спиной каменную стену. Если она оставит дверь открытой, какое-нибудь существо может последовать за ней. Кроме того, на внутренней стороне двери имелась ручка, вырезанная в камне. Ее явно можно было открыть изнутри. Выпустив из рук постамент, она шагнула в проем и позволила двери закрыться за собою.

Проход уходил вдаль — на север, насколько Талесте могла судить, — плавно поднимаясь кверху и снова опускаясь. В самой верхней точке она услышала далекое журчание воды. Она прижала ухо к стене, потом к полу. Звук шел снизу. Проход, предположила она, должно быть, аркой выгнулся над Саргаутом.

Наконец проход уперся в гладкую каменную стену. Внимательно присмотревшись, Талесте разглядела прямоугольную трещинку, не толще волоска: еще одна потайная дверь. Справа от нее была вырубленная в камне винтовая лестница, ведущая куда-то вниз. Решив оставить дверь на потом, она стала спускаться по лестнице, считая на ходу ступени. Стены сделались влажными — должно быть, она достигла уровня реки, — но лестница уходила все дальше. Спускаясь, Талесте приглядывалась, ища следы паутины, которые подтвердили бы, что аранея и спеллгонт проходили здесь. Но ничего не обнаружила.

Нога Талесте соскользнула, и она чуть не упала. Она глянула вниз и увидела, что края ступенек уже не прямоугольные, а скругленные, словно стоптанные от частого использования. Как раз после очередного витка лестница оканчивалась большим открытым пространством — пещерой, пол в которой был совершенно гладким, словно здесь полз ооз, полируя камень до блеска.

Талесте постояла, часто дыша. Что, если ооз еще там? Дроу, выстроившие этот город наверху, поклонялись Гонадоору. В этой уединенной норе мог находиться один из его алтарей. Возможно даже, это был вход в сам Абисс.

Ноги ее ослабели и задрожали. Желудок свело. Все ее инстинкты вопили, требуя повернуться и бежать прочь, откуда пришла, но сдаться было бы даже хуже, чем вовсе не начинать.

Дрожащим голосом она пропела молитву, которая должна была защитить ее от зла. Это помогло ей набраться немного мужества. Потом она осторожно спустилась по оставшимся ступеням и заглянула в помещение.

Там было пусто, совершенно пусто. Не было ни входов, ни зияющих провалов в полу, ни отверстий в потолке. Комната примерно десяти шагов в поперечнике и более или менее округлая. Стены и потолок такие же гладкие, как и пол. Когда-то здесь явно обитал ооз, но это существо давно исчезло отсюда. Стены были сухими, и в воздухе пахло лишь холодным камнем.

На полу, однако, лежали какие-то предметы. Величиной и формой они походили на яйца — около шестидесяти штук, быстро прикинула Талесте. Она ступила в комнату и присела на корточки рядом с одним из них. Это оказался отполированный овал из черного обсидиана. Она прошептала молитву и увидела, что все камни сияют магией. Она понятия не имела, что это означает, но, безусловно, дело стоило того, чтобы доложить об этом Ильрени. Она подобрала один из камней и положила в поясную сумку.

Добравшись до верха лестницы, она тяжело дышала. В Мензоберранзане она повсюду передвигалась на летающем диске. Даже после двух лет тренировок она все еще не привыкла к подобным усилиям, особенно в тяжелой кольчуге. Несмотря на это, она почти бежала по коридору, обратно к первой найденной ею потайной двери. Она чуть-чуть приоткрыла ее и выглянула наружу, но зал за дверью был совершенно пуст. Выйдя из прохода, она позволила двери закрыться за нею. Потом она быстро спустилась по колонне и, запыхавшись, поспешила к Променаду, спеша доложить боевой наставнице Ильрени о своей находке.

Буквально через несколько шагов прозвучал сигнал тревоги. Талесте вздрогнула, чуть не выронив меч, потом сообразила, что забыла пропеть гимн, чтобы магические колокольчики не звенели. Она сделала это, но сигнал не прекращался.

Что-то теплое и мягкое ткнулось ей в спину и потянуло прочь с тихим чавкающим звуком, дергая за кольчугу, к которой прикоснулось.

Талесте взвизгнула и обернулась. Позади нее было видение из ночных кошмаров, огромное червеобразное существо толщиной с три больших древесных ствола разом. Восемь щупалец извивались перед мордой, зубы голодно лязгали. Стебельчатые глаза двинулись в одну сторону, потом в другую, пасть разинулась. Оттуда пахнуло вонью гниющего мяса и дождем посыпались личинки.

Кравлер — падальщик.

Рука Талесте дрожала так отчаянно, что меч ее был похож на трепещущий листок. Медленно пятясь, она начала молитву, которая придала бы ей силы, но не успела окончить ее, как два щупальца метнулись вперед. От одного Талесте увернулась, но другое ударило ее по руке, держащей меч. Кожу словно обожгло огнем. Жар быстро растекся по всей руке, лишая ее чувствительности. В одно мгновение он добрался до туловища. Еще миг, и ее лицо и ноги тоже были охвачены им. Она стояла, парализованная, ее молитва оборвалась на полуслове. Она коротко, судорожно хватала воздух — все, на что были способны ее легкие.

Понимая, что сейчас ее съедят, она попыталась поднять руку к поясу. По крайней мере, она должна выбросить найденный ею камень туда, где патруль смог бы обнаружить его. Она напрягала все силы, пока слезы не брызнули из глаз, но руки ее отказывались двигаться.

Кравлер приближался, тело его волнообразно перекатывалось, когтистые лапы цокали по каменному полу. Талесте смотрела в ужасе, как кравлер навис над нею, потом начал опускаться. Голова ее исчезла в его пасти, и зубы впились в ее плечи. Боль была ужасной. Она придушенно забулькала, что должно было бы быть воплем, не будь ее голосовые связки также парализованы. Зубы кравлера двигались взад и вперед, перепиливая кольчугу Талесте. И еще боль, и кровь, стекающая по ее телу горячими ручьями, пропитывающая ее рубашку и брюки. Потом острая боль, ужаснее, чем прежде, и…

Глаза Талесте закрылись. Боль, зловоние — все чувства исчезли. Она парила над плоской серой равниной в объятиях успокаивающей песни. Лунный свет мягко струился на нее с высоты. Она простерла… что — руки? Нет, не то. Она не чувствовала больше своего тела, но лунный свет понял. Песнь стала громче, лунный свет увлек ее к своему истоку: вихревому танцу, которым был наполнен воздух там, наверху.

— Эйлистри, — выдохнула она.

Душа дроу, которую звали когда-то Талесте, присоединилась к танцу и обрела покой.