Месть компьютера - Дмитрий Емец Страница 23

– С точки зрения школьной программы, уравнения решены неправильно, и я настаиваю на том, чтобы экзамен по алгебре не был засчитан! – заявила завуч, вновь переходя в атаку.

– А я считаю, что экзамен должен быть засчитан! – заспорил Федор Федорович. – Я – за! – И он поднял руку.

Толстенькая Марья Афанасьевна тоже подняла руку, и третья седенькая учительница, немного подумав, присоединилась к ним.

– А я как завуч требую переэкзаменовки! – заявила Ираида Борисовна. – Тут голосование ничего не решает. Скажите им, Анатолий Евгеньевич! Все должно решаться только по канонам школьной программы без каких-либо отступлений, – потребовала она у директора.

Директор с сомнением поглядывал то на завуча, то на представителя из министерства образования, не зная, чью сторону принять, и колеблясь.

Но, видимо, кураторше не понравился безапелляционный и высокомерный тон Ираиды Борисовны, которая мешала ей самостоятельно принять решение. К тому же представительнице министерства хотелось достойно выглядеть перед корреспонденткой.

Она встала и произнесла очень дипломатично:

– Хм… Конечно, я здесь человек посторонний, но мне, надеюсь, тоже позволено будет высказать свое мнение. Не правда ли, Анатолий Евгеньевич?

– Разумеется, разумеется, – закивал директор.

– Благодарю вас, – продолжала кураторша, посмотрев, включила ли корреспондентка диктофон. – В принципе Министерство просвещения всегда отстаивало школьную программу и не поощряло отступлений от нее…

– Вот видите! – торжествующе воскликнула Ираида Борисовна. – Вы слышали, Анатолий Евгеньевич?

Директор откашлялся.

– В таком случае экзамен считается не…

– Не перебивайте меня! Я не договорила! – сердясь, потребовала кураторша. – Хотя отступления и не поощряются, но, с другой стороны, привлечение дополнительного материала, в том числе из программ более старших классов, может быть только одобрено. Сейчас, на новом витке образования в России, страна нуждается в ярких и разносторонних талантах, юных гениях, которыми мы все могли бы гордиться… И я считаю, если, конечно, мое мнение как представителя министерства имеет вес, экзамен должен быть засчитан. Но, разумеется, решаю здесь не я, а директор школы.

Анатолий Евгеньевич опять откашлялся.

– Экзамен по алгебре засчитан, – объявил он, строго посмотрев на Ираиду Борисовну. – Если у кого-то есть возражения, прошу вынести их на педсовет. Мы разберем их в установленном порядке.

Завуч поджала губы.

– Если все здесь иного мнения, я не буду спорить, – сказала она. – Перейдем к экзамену по геометрии. По-моему, равенство треугольников по двум сторонам и углу здесь доказано неверно.

– Позвольте посмотреть. – Директор взял у нее страничку и наморщил лоб. – А по-моему, все верно, я бы сам доказал все точно так же, – заявил он.

«Естественно, из твоих же мозгов я все и списал», – подумал морх.

– Я тоже считаю, что все решено правильно, – сказала кураторша, даже не глядя на листок с теоремой. – Этот мальчик обладает незаурядными способностями, и я сделаю о нем доклад на коллегии министерства. Обучение экстерном является прогрессивным, и необходимо всемерно способствовать его пропаганде и распространению. Это раньше в школах усредняли и замедляли развитие талантливых учеников, стригли всех под одну гребенку, теперь же такие дети имеют возможность получения индивидуального образования и сдачи экзаменов экстерном.

Выдав эту тираду умных слов, представительница министерства, довольная собой, заняла свое место, поглядывая на корреспондентку, успела ли та все записать.

Тем временем директор открыл дверь и впустил в класс взволнованную маму.

– Итак, – сказал он торжественно. – Поздравляем! У вас очень талантливый сын, он успешно справился с экзаменами по алгебре и геометрии за восьмой класс, о чем мы вам и вручаем заверенную школьной печатью бумагу.

– Я дам вам свой телефон, – сказал Федор Федорович, быстро написав что-то на листке. – Позвоните мне, и я порекомендую Сережу на подготовительные курсы физического факультета МГУ. У мальчика несомненные способности.

– Ну ладно, ладно, – негромко сказала Ираида Борисовна. – С экзаменами за восьмой класс он справился. Но я все равно считаю, что программа экстерна никуда не годится. Она не для наших русских детей. Нельзя закончить школу в двенадцать лет, когда психика еще не созрела, и стать при этом полноценным членом общества. Школу нужно заканчивать вместе со всеми. А то получит среднее образование в двенадцать лет, а что дальше? Кошек вешать, камнями швыряться, впутываться в дурные компании?

– А дальше в институт, а потом в аспирантуру, – возразил Федор Федорович. – Гении не швыряются камнями, смею вас заверить. Позвольте, я помогу Сереже спуститься по лестнице.

– Да, спасибо, – кивнула мама.

Уже внизу к ним подбежала корреспондентка, которая едва отделалась от представительницы министерства.

– Я обязательно о вас напишу… – воскликнула она восторженно. – Это такой свежий материал! Тебя зовут Сережа? А фамилия как? Не мог бы ты рассказать какой-нибудь случай из своей жизни?

– Из жизни, говорите? – обрадовался морх. – Это можно. Диктофон включен? Ну, тогда поехали… Был в нашем эскадроне такой случай. Полковник Лебедев, князь, человек высшего света, коллекционировал пистолеты. Были у него и черкесские пистолеты, и турецкие, и наши тульские. И вот как-то раз собрались мы за картами в доме уездного предводителя дворянства. Мы – это я, князь Арефьев, поручик Задорожный, князь Воропаев, майор Судаков, барон Гумбольт фон Плю, корнет Теряев – в общем, почти все офицеры полка. И вот в нашем присутствии после двух бутылок «судаковки» [13]полковник заспорил, что срежет из пистолета стакан с головы любого из нас на расстоянии двадцати шагов. Но, понятное дело, все боятся подставлять свой лоб, полковник-то подшофе. «Извольте, господа, – говорю тогда я. – Если вам нужна подставка для стакана, используйте мою голову…» Поставил я себе стакан на голову и отошел. А полковник взял пистолет, взводит курок и целится. А сам пьяный, рука так и трясется. Ну, думаю, конец. «На счет три, говорит, стреляю. Раз, два…»

Не успел морх произнести «три», как послышался какой-то грохот. Корреспондентка лежала на полу без движения как подстреленная, а Федор Федорович и мама с ужасом смотрели на мальчика.

– Вот вы не верите, а между тем это быль, – обидчиво сказал разговорившийся морх. – Итак, я продолжу…