Колесо Бесконечности - Марта Уэллс Страница 23

— Что же ты сделала?

— Я убила одного из своих мужей. Некоторые думают, что я убила их всех, и в определенном смысле они правы.

Риан остался верен себе: он только нахмурился и переспросил:

— У тебя были мужья?

— Трое. Первый, Илиан, умер потому, что слишком на меня полагался. Он последовал за мной в опасное место, и я не смогла его защитить. Второго, Сирота, я убила сама — из-за видения, которое было мне послано. — Маскелль взглянула на загадочное лицо луны, окруженное бледнеющими звездами. Она много раз в мыслях возвращалась к тем событиям, но теперь осознала, что вслух говорит о них впервые за семь лет. — Я думала, что видение мне послал Карающий, но ошиблась. Я слишком часто прибегала к магии, полагалась на нее больше, чем на слова Предков. — Раскаяние снова сжало горло Маскелль, и ей пришлось немного помолчать, чтобы совладать с голосом. К тому времени она ненавидела Сирота, и все было много сложнее, чем она сейчас собиралась рассказать, но значение имело все-таки лишь главное. — Сын моего мужа, тогда еще совсем мальчик, был одним из наследников старого императора. Видение открыло мне, что если он взойдет на трон, Небесная Империя исчезнет в вихре тьмы и хаоса. — Она посмотрела на Риана. — Поэтому я попыталась остановить это в самом начале — остановить любым способом. Мой муж противился моим планам, и за это я его убила. Третий мой муж, Ванрин, поддержал меня из любви, каприза и амбиций и потом погиб в сражении.

Риан обеспокоенно смотрел на Маскелль, сведя брови к переносице.

— Но ты помешала мальчику стать наследником?

— Нет. Он был объявлен наследником, а когда старый император умер, взошел на трон. И ничего не случилось. — Маскелль горько рассмеялась. Видение было обманным, проделкой темных духов, но я тогда полностью в него поверила. — Она снова покачала головой. — Мне пришлось очень трудно, и в основном по моей собственной вине. Я предала свой священный долг последовательницы Кошана. Карающий больше не желает говорить со мной, но пока я жива, другого Голоса быть не может, так что Империя последние семь лет лишена советов Карающего. В борьбе я слишком часто прибегала к силе и тем привлекла внимание злых духов, живущих в темноте, — вроде взбунтовавшейся реки или той твари, что убила парня и заменила его душу проклятием. — Маскелль с насмешкой над собой улыбнулась: уж очень длинным получился список ее прегрешений.

— Они наказали тебя? — осторожно спросил Риан.

— Нет. Я сама себя наказала, создала лежащее на мне проклятие. Теперь, стоит мне прибегнуть к помощи Бесконечности, использовать силу, которую люди называют магией, как это привлекает внимание темных духов, и они снова меня находят. Я не слышу теперь голоса Карающего. Я как будто ослепла и оглохла. — «Только хуже, потому что никто не становится слепым и глухим по собственной глупости». Маскелль устало добавила: — Сначала я была злом, потом стала неудобством. Теперь я просто жалка.

— Совсем не жалка, — ответил Риан. Голос его был серьезным.

— Что ж, может быть. — Где-то в деревьях за храмом зашелестел ветер; звук был похож на шум льющейся воды. Риан смотрел на Маскелль, слегка нахмурившись. — Но что бы я ни совершила, — добавила Маскелль, — я никогда никого не отдавала врагу. — Она потянулась к Риану, скользнула рукой по мягким волосам и поцеловала его.

Когда она отстранилась, Риан сказал:

— Я понял это, как только тебя увидел, — и снова притянул ее к себе.

Маскелль хватило времени вспомнить, что костям ее — не двадцать лет, что бы ни думало об этом остальное тело, и что камень под ними совсем не мягок, однако ничто не могло заставить ее остановиться. Прошло уже много времени с тех пор, как она отдавалась мужчине, и еще больше — с тех пор, как она отдавалась мужчине столь желанному, мужчине, который ее не боялся и чей юмор и упрямство так походили на ее собственные. Все мысли куда-то исчезли, когда она ощутила под своими руками худое мускулистое тело — сначала сквозь грубую ткань, а потом уже горячей кожей к горячей коже.

В какой-то момент Риан сумел выдохнуть:

— Не станет Карающий возражать против того, что мы занимаемся этим на его платформе для наблюдений за луной?

— Нет, — рассмеялась Маскелль. — Таков очень древний и очень похвальный вид жертвоприношений.

Много позже, положив голову на спину Риану, Маскелль задремала. Из Риана получилась не очень хорошая подушка — в нем не было ни малейшей мягкости, — поэтому сон ее был легок, и переход из реального мира в мир сновидений оказался сначала почти незаметным.

Снившаяся ей местность очень походила на окружающую ее наяву, хотя лунный свет, казалось, глубже проникал в тень свешивающихся над стеной деревьев, так что Маскелль могла разглядеть корявые стволы, увитые лианами и покрытые мхом. Она все еще физически очень остро ощущала близость тела Риана; ей казалось, что она знает наизусть каждую черту, каждый изгиб, каждый старый шрам. Сон настолько сплавил ее с Рианом в единое целое, что биение его сердца и его дыхание стали как бы ее собственными. Риан лежал на животе, положив голову на руки, в легкой дреме, которая не переходила в сон из-за необходимости слушать, не приближается ли кто-то или что-то. Его бдительность давала Маскелль возможность глубже погрузиться в сновидение, подняться над платформой для наблюдений за луной до вершины ступенчатой башни, так что стал виден весь погруженный в темноту храм. Три святилища и статуи людей-обезьян оставались такими же, как и наяву, только не горели фонари, а у стены не оказалось фургонов и распряженных быков.

«Я вижу другое время, — подумала Маскелль. — Но прошлое я вижу или будущее?»

Потом она увидела, как из второго храма появилась человеческая фигура и двинулась вниз по ступеням; несмотря на темноту, Маскелль узнала себя. Было видно, что ее голова обрита и татуировка, говорящая о ранге, отчетливо заметна.

«Ах так, значит, это прошлое!»

Тут волна тьмы закрыла все как шелковым покрывалом, и Маскелль обнаружила, что смотрит совсем на другую местность.

Физическая близость на пороге храмов Карающего была признанным жертвоприношением на протяжении многих поколений с тех пор, как орден Кошана начал битву за умы и души людей, поклонявшихся ранее кровавым демонам. Некоторые позднейшие философы стали утверждать, что этот обычай — уловка изобретательных жрецов, стремившихся обратить в свою веру людей, привыкших к острым впечатлениям от человеческих жертвоприношений; что духи Бесконечности, не будучи антропоморфными божествами, безразличны к тому, где их последователи занимаются сексом. Но вот оказалось, что эти философы совершенно заблуждались: благодаря помощи Риана Маскелль удостоилась видения, посланного Карающим.

Лунный свет все так же заливал все вокруг, но джунгли и канал исчезли, и теперь Маскелль смотрела сверху на бескрайнюю пыльную равнину. Серо-сизые тучи недавней грозы клубились в небе, воздух был сухим и прохладным. Равнина была пуста; лишь странные небольшие горные хребты кое-где вздымались ввысь на несколько сот футов. Все они имели совсем не свойственные горам формы: ближайшая к Маскелль гора напоминала гриб с круглой ножкой и выпуклой шляпкой. Пока Маскелль рассуждала сама с собой о том, что это все-таки не может быть горами, что никакой камень не может принять такую форму естественным путем, на дальних вершинах она заметила проблески света. Маскелль присмотрелась, и внезапно ее мозг преобразовал то, что сначала показалось горами. Это были здания, огромные, как самые величественные храмы Кушор-Ата в Дувалпуре, высеченные из гладкого серого камня. Равнина вокруг не была покрыта серым песком; она была вымощена одинаковыми блоками того же камня — мили и мили брусчатки.