Мост птиц - Барри Хьюарт Страница 23

— Вот и все, что можно было вытянуть из корня. А теперь посмотрим на него в действии, — спокойно сказал он.

Настоятель и Ли Као обошли каждую кровать. Первый раскрывал детям рот, а мудрец окунал потемневший корень в жидкость и аккуратно отмерял каждому ребенку по три капли. Лечение повторилось три раза, после чего целебный напиток кончился.

Мы ждали. Ветер доносил до нас писк цыплят, мычание коров и буйволов, ивы царапали своими ветвями серые каменные стены, в саду трещал дятел.

Постепенно бледные лица детей порозовели. Дыхание стало ровным и глубоким, холодные конечности налились теплом. Олененок Фаня вздохнула, по лицу Костяного Шлема разлилась улыбка. Все дети счастливо заулыбались, а я с чувством смиренного ужаса понял, что стал свидетелем чуда. Родители плакали от счастья, обнимая сыновей и дочерей, пожилые бабушки и дедушки пустились в пляс, а бонзы бросились к верёвкам и принялись бить в колокола. Настоятель танцевал и славил высшие силы, напевая «Намо кваншийин бодхисатва махасатва».

Только Ли Као не двигался. Он переходил от кровати к кровати, осматривая каждого ребенка с отстраненной холодностью, знаком попросил меня оттащить Большого Хонга от его сына. Мудрец склонился над мальчиком и стал считать пульс: сначала левое запястье, проверяя, как работают сердце, печень, почки, тонкий кишечник, желчный пузырь и мочеточник; потом правое — легкие, желудок, толстый кишечник, селезенка и жизненные силы. Он подозвал настоятеля, они проверили все вместе и сравнили результаты.

Лицо монаха сначала стало удивленным, потом взволнованным, а затем на нем явственно отразилось отчаяние. Он побежал за иголками и стал проверять болевые и лечебные точки. Дети не реагировали. Малыш Хонг прекрасно выглядел, его пульс четко прослушивался, а с губ не сбегала счастливая улыбка, но когда мастер Ли поднял его руку и отпустил ее, она так и осталась висеть в воздухе. Он подвигал конечность вверх-вниз, и она замирала точно в том месте, куда её поместили. Настоятель схватил Олененка и сильно потряс ее, но у той даже пульс не участился.

Ли Као выпрямился; медленно подошел к столу и застыл, слепо глядя на пустой алхимический сосуд. Все взгляды обратились на него. Мудрец казался невыразимо уставшим, я видел, как он пытается найти слова, сказать родителям, что чудес наполовину не бывает. Корень Силы почти вылечил детей, он просто оказался недостаточно сильным.

Я не смог бы вынести, если бы Ли Као посмотрел на меня. В моей голове звенели слова древнего тибетского трактата. «Только одно лекарство может вылечить больных, и оно возымеет действие, если лекарь найдет самое редкое и самое мощное средство из всех лечащих веществ, Великий Корень Силы». Я видел искаженное ужасом лицо Ростовщика Фаня, когда он клялся, что на свете существует только один Великий Корень Силы. Я слышал его крик: «Князь Цинь! Он спрятан в его лабиринте!» Даже невежественный малыш знал, что князь Цинь в десять тысяч раз опаснее Прародительницы, а медные монеты не могут заставить человека совершить самоубийство. Если я пойду за Великим Корнем, то в одиночку, а из княжеского лабиринта еще никто никогда не возвращался живым.

Я развернулся, выбежал из зала, пролетел по путанице коридоров, которую знал, как свои пять пальцев, выпрыгнул из окна на траву и понесся к холмам.

Я бежал без цели, наверное, прощался с родной деревней. Когда мне плохо или когда я испуган, то обычно посту паю именно так, изнуряю себя физическим трудом, ведь это единственное, что я умею делать действительно хорошо. Если бежать долго, заботы обычно отступают. Я мчался по окрестным полям и лесам не один час и собрал за собой целую свору бездомных собак. Парочка из них чуть не покусала меня за пятки. Наконец, ноги привели меня к еле заметной тропинке, извивающейся в густых зарослях кустарника на холме. Я опустился на колени и протиснулся сквозь туннель в маленькую пещеру. Собаки пролезли за мной следом, и мы расселись на груде костей.

Их называли драконьими костями, так как люди когда-то верили, что драконы меняют свой скелет, как змеи — кожу, но на самом деле это были останки домашних животных, которые мы использовали для гадания. Это очень древний обычай. Настоятель говорил мне, что гадальные кости Аньяна — единственное весомое доказательство существования полумифической династии Шан.

Интересно, а другие люди вспоминают о детстве, когда им страшно? Я, например, всегда вспоминаю. Тогда пещера была нашим главным убежищем. Здесь мы решали все важные вопросы при помощи непогрешимых костей дракона. Я разжег огонь в старой жаровне и положил в неё кочергу. Собаки сгрудились вокруг меня, с интересом наблюдая за происходящим. Я же искал кость с гладкой неповрежденной поверхностью, а найдя, написал на левой стороне «Да», на правой — «Нет», затем откашлялся и хрипло прошептал:

— О, Дракон, найду ли я Великий Корень Силы в лабиринте князя Цинь и выберусь ли из него живым?

Я обернул руку старой лошадиной шкурой и взял горячую кочергу. Раздалось шипение, когда раскаленный наконечник погрузился в кость, и след от разлома медленно пополз к ответу. А потом она развалилась надвое, и левая трещина пронзила «Да», тогда как правая проткнула «Нет». Я в недоумении уставился на послание. Я найду корень, но не выживу, чтобы поведать людям об этом? Я выживу, но не найду корня? Настроение резко упало. Наконец, до меня дошло, что детство давно позади. Я даже покраснел от смущения и тихо пробормотал:

— Идиот.

Солнце село. В пещеру пробились лунные лучи и коснулись моей левой руки, маленький шрам на запястье засверкал серебром. Я запрокинул голову и громко расхохотался. Друзья детства, которые передавали мне нож, когда мы решили стать кровными братьями, умерли бы от зависти, узнав, что Десятому Быку судьбой предназначено умереть в таинственном лабиринте правителя. Я похлопал собак по спине, торжественно напевая священную клятву Семи головорезов Пещеры Драконьих Костей.

— Помет ленивца, крысы и летучей мыши, пусть кости и холодная сталь будут свидетелями моей кровавой клятвы…

— Вот это действительно стоящая вещь, — неожиданно послышался старческий голос. — По сравнению с ней обеты ученых — форменная чепуха.

Собаки радостно разлаялись, когда мастер Ли заполз в пещеру, сел и огляделся.

— Издание на лопаточных костях — мошенничество, — заметил он. — Немного попрактиковавшись, предсказатель может направить трещину в кости куда ему заблагорассудится, а может хоть затейливую фигуру выписать. Разве в детстве ты так никого не обманывал?

— Это испортило бы игру, — промямлил я.

— Очень мудро, — сказал старец. — Настоятель, тоже очень мудрый человек, сказал мне, где тебя найти, ну а если не получится, то просто сесть и ждать. Не надо стыдиться того, что вспоминаешь детство, Бык, всем нам приходится время от времени делать это, чтобы сохранить рассудок.

Мастер Ли принес с собой большую флягу вина, которую протянул мне:

— Выпей, и расскажу я тебе сказку.

Я сделал маленький глоток и закашлялся. Ли Као потребовал вино назад и отхлебнул не меньше половины.