Ловчие удачи - Вячеслав Седов Страница 23

«Новая дорога, что новая обувка…. Бродягами рождаются»

Жан по прозвищу «Стоптавший сотню сапог»

Темноту разорвал детский крик полный ужаса.

Маленький мальчик стоял один посреди ночи на склоне черной как сажа горы. Чьи-то сильные руки протянулись к нему и схватили. Он вырывался. Там, на самом краю, извивалась в вихрях пламени женская фигура.

Словно огонь факела… ОНА сгорала, проливая гиблый свет кругом себя, разрывая темноту ночи… И сильный ветер, уносящий вверх пепел с черного мрамора «жертвенного алтаря».

Для мальчика ОНА была воплощением всего того, что вообще светлого могло быть в серой безысходности, что заполняла жизнь тех, кто созерцал Сокрушение Идолов.

— Мама! — сиплый крик простуженного ребенка был просто криком мало еще понимающего в этой жизни существа, чтобы полыхнуть злобой или обагриться яростью.

— Будьте вы прокляты!!! — раздался другой крик, полный того, чего, покамест, был лишен предыдущий.

Отец прижимал его к груди, пытаясь скрыть происходящее от взора, но две черные бусинки продолжали смотреть из-под упавшей на лоб челки кроваво-красных волос, как сгорала в страшных мучениях Рунэада. Изгнанница, покинувшая свою родную страну, а теперь, по решению драконов, изгнанная и из жизни.

Дважды ее изгонял этот мир. Палачами несчастной стали достаточно могущественные и самые безжалостные служители судьбы: закон и пророчество.

— Прими достойно наше решение, Xenos, — словно гром раздался сверху голос мелькнувшей в звездном небосводе тени.

Мальчик испугался и отвернулся, уткнувшись в грудь беловолосого эльфа.

Отец прижал его крепче к себе.

Аир А'Ксеарн бессильно стоял на коленях, заключив в объятия последнее, что у него осталось. Изумрудные глаза горели в темноте едва ли не ярче того пламени, что забирало возлюбленную.

Эльф ощерился до хруста сомкнутых зубов на взмывающую все выше в ночное небо тень. Из не плачущих глаз отца скатилась слеза. Она сбежала по щеке, и мальчик почувствовал, как на его нос упала теплая капля. Он посмотрел туда, где сверкали два огромных «изумруда» во взоре истинного Xenos. Встретив взгляд сына, Аир, не отрываясь, смотрел в эти, новые, глаза. Совсем другие. И, когда стихло хлопанье огромных крыльев, прижал голову Карнажа к груди, не в силах больше выносить этого взгляда, рвущего немым вопросом те осколки, что оставались еще от разбитого отчаянием сердца…

Карнаж вздрогнул и открыл глаза.

Скиера мирно посапывала у него на плече. Из небольшого окна проникал скудный свет пасмурного, холодного и влажного после вчерашнего ливня утра.

Рядом с печкой храпел, завернувшись в старую медвежью шкуру, Филин. Сам хозяин дома, пошел спать на второй этаж в любимом гамаке, устроенном среди склада инструментов. У Яна «Часовщика» не имелось погреба и в помине, поэтому приходилось хранить весь, далеко не самый скромный по размерам рабочий инвентарь, где придется.

Феникс тяжело поднялся и встал. Скиера тоже проснулась и сонно терла глаза. «Ловец удачи», проходя мимо храпящего Филина, задержался и дал тому легкого пинка. Дуэргар ухнул, недовольно заворчал и продолжил храпеть дальше. Полуэльфка украдкой наблюдала за этой сценой, одеваясь в высохшую одежду. Карнаж усмехнулся и, хорошенько размахнувшись ногой, от души врезал обитым мыском сапога по толстой заднице спящего.

— Курва! Ты, что, ошалел!? — возопил дуэргар, вскочив с вытаращенными глазами.

— Собирайся, нам пора в дорогу, если не хочешь бесплатно кусок прочной веревки и мыла, — объявил полукровка, надевая рубаху.

Филин обиженно заворчал, но последовал совету.

Сам Феникс собрался довольно быстро. Его пальцы ловко застегнули все три небольшие пряжки на бандаже, за который он заткнул свой худой кошель и длинную цепь с мелкими звеньями. Шнуровку у рубахи на горле он не стал завязывать, а лишь одел на шею два небольших мешочка на тесьме. Проверив, на месте ли кинжалы и легко ли они выходят из ножен, Карнаж накинул свою короткую куртку и принялся со сдавленным шипением расчесывать спутавшуюся шевелюру, жертвуя гребню немало волос.

Ян, зевая, спустился по лестнице вниз и с полным безразличия видом наблюдал за возней собиравшихся в дорогу гостей.

— Карнаж, я тут вспомнил. Ночью прибежал парнишка от хозяина кабачка «У старой гарпии» и сказал, что твои вещи у него, и чтобы ты поторопился их сегодня забрать, — произнес, наконец, Часовщик.

— Ты сказал ему, что я у тебя? — спросил полукровка, усаживаясь за стол рядом с уминающим за обе щеки дуэргаром.

— Конечно нет! Я что, похож на идиота?! Он зашел, потому, что знает, что мы знакомы. В конце концов, в этом городище не так много мест, куда ты мог бы податься.

— Это точно, но я ведь тоже не похож на идиота, — засмеялся Феникс, — Сходить в кабак за оставленной там поклажей! Проклятье! За кого меня вообще держат?!

— Мда, — протянул Филин, терзая зубами кусок вяленого мяса, — Ну и шкура же этот кабатчик! Видать, за разгром его заведения никто платить не стал, вот он и решил дать страже ущучить кого-нибудь за хороший барыш. Придет «ловец удачи» забирать свое барахло, а его тут же и сцапают.

Карнаж хмыкнул и рассек ножом луковицу.

— Однако, я остался ни с чем. Даже без отмычек, — полукровка многозначительно покосился на Яна.

— Черт бы тебя побрал! — Часовщик, тихо ругаясь, поднялся по лестнице наверх и оттуда, немного погодя, крикнул, — Ладно, соберу я тебе торбу. А ты, как до Лангвальда доберешься, поищи мне хату, где устроится и пошли весточку.

— Договорились! — ответил с набитым ртом Феникс.

Перемигнувшись с Филином, они чокнулись кружками с остатками вчерашнего рома.

Кроме всего прочего, надо сказать, довольно приличного снаряжения, которое Ян положил от щедрот своих в торбу, Карнаж попытался растрясти мастера на пару кульков с провизией и на старый, но еще способный послужить плащ, что пылился на крюку у двери. Часовщик воспротивился, резонно утверждая, что тем, кто всякий раз пускает в ход этот предмет одежды не по прямому назначению давать его бесполезно и убыточно.

Снабдив гостей провиантом и напутствовав поскорее убираться из города, пока стража не заинтересовалась ими всерьез, Ян облегченно захлопнул дверь.

Скиера давно была в седле и подозрительно посматривала на пасмурное небо, грозившее, того и гляди, вновь разверзнуть свои хляби. Рядом с ней со значительным видом восседал на осле Филин, подбоченившись и задрав для пущей важности подбородок, как какой-нибудь знатный барон. Такое средство передвижения вполне устраивало дуэргара, хотя он бы конечно предпочел карликовую лошадь. Но такая покупка была им не по карману. Да и вообще, «покупать» лошадей в Швигебурге могли только приезжие, а местные знали достаточно способов просто «одолжить» животное и даже с седлом и упряжью.