Наследница некроманта - Найн Эванс Страница 23

Куприянова не плачет, опасаясь узреть очередную гримасу отвращения на лице воина. Вместо этого она сама подается вверх и, на самое короткое мгновение коснувшись ресницами щеки Самаэля, утыкается носом в его шею. Он все еще пахнет свежестью, немного прогоревшей древесиной и чем-то таким необычайно человеческим, что заставляет Сашу забыть о его принадлежности к сверхъестественным созданиям.

Девушка расцепляет руки, обвитые вокруг талии мужчины и закидывает на его шею, прижимаясь ближе к крепкому телу. Со стороны это выглядит слишком откровенным, интимным, влекущим за собой нечто большее, но оба об этом и не думают.

— Это было страшно, — шепчет Саша, не ожидая никакой реакции, просто делясь чувствами. — Это было страшно, — повторяет она, закрывая глаза, чтобы ни одна слезинка не попала на кожу мужчины. — Не оставляй меня, — добавляет она отчаянно, но так же тихо, ощущая, наконец, ладони на своей открытой спине.

Самаэль молчит. Он не станет ничего обещать. Он уже говорил ей, что не оставит, значит, не оставит. Ангелы не нарушают своего слова.

***

Я не сплю до утра и, когда Дворецкий приходит с очередным приготовленным для меня одеянием в руках, сижу в облюбованном кресле Самаэля, завернутая в шелковое покрывало по самое горло. Создание некроманта смотрит на меня чуть удивленно, будто не ждал лицезреть мою особу столь рано, но, чуть подняв глаза, замечает воина — и тут же выражение его лица становится полностью бесстрастным.

— Ваш сегодняшний туалет, — он опускает нечто в чехле на кровать и отходит в сторону. — Я принесу завтрак через полчаса.

Уходит, не дождавшись от меня какой-либо реакции. Огонь в камине горел всю ночь, и я пригрелась на одном месте, но нужно встать и пойти переодеться. Мгновение, когда я предстала ночью перед мужчиной почти обнаженной, при свете утра кажется неправильным и постыдным.

Оказавшись в ванной, отпускаю ткань — и покрывало падает к ногам. Отпихиваю его в сторону и снимаю чехол с того, что мне придется сегодня надеть. Благодарность Дворецкому за очередной наряд, более подходящий мне, вызывает еле заметную улыбку. Чуть позже обязательно скажу ему спасибо.

Переодевшись, осматриваю себя со всех сторон, поправляю манжеты перешитой мужской рубашки и поглаживаю рукава из незнакомой мне мягкой ткани. Темно-коричневые брюки, немного широкие снизу, неплохо сочетаются с белым цветом рубашки. Сюда бы еще высокие сапоги и хлыст — можно седлать жеребца. Вместо сапог у меня летние мокасины, потерявшие свой первозданный желтый цвет, хлыст я и в помине в руках не держала, а вместо благородного рысака — мужчина, который оторвет мне голову, если узнает, что я сравнила его с парнокопытным.

Завтрак пролетает быстро. Не задумываясь, заглатываю принесенную пищу, едва ли обращая внимание на то, что оказывается во рту. Помню лишь воду, выпитую после всего, а еще запах корицы. Перед тем, как уйти, Дворецкий все же получает от меня слова благодарности и ту самую улыбку, которую вызвал его презент. Уголок губ создания дергается в ответной улыбке, и мне от этого не становится неприятно. Внутри не поднимается волна отвращения, ведь он помогает мне, так почему я должна чувствовать к нему омерзение?

Самаэль не остается в комнате после завтрака. Рассматриваю открытое окно, в котором скрылся воин, оно очень большое: я могла бы вытянуться во весь рост, если бы встала на подоконник, и еще бы место осталось. Ангел скрылся в непонятно откуда появившемся тумане. Сидеть в одиночестве в спальне не представляется возможным. Непонятно, то ли так еда на меня подействовала, то ли то, что можно передвигаться спокойно, не опасаясь, что подол платья задерется, а может, в этом каким-то образом замешано ночное происшествие, но я открываю дверь и выхожу в коридор.

Здесь ничуть не громче, чем в комнате, где вынуждено обитаем мы двое: человек и ангел. После моего вчерашнего замечания по поводу нехватки освещения тут стало достаточно светло. Все портьеры из темной ткани с окон сняты, также на стенах зажгли подсвечники, и находись я в другой ситуации, определенно восхитилась бы подобным интерьером, почувствовав себя графиней или, на крайний случай, баронессой в своем огромном имении. Оставляю дверь в спальню открытой — на всякий случай — вдруг придется с криками убегать от разъяренной толпы монстров. Люди в кино всегда бывают схвачены именно возле дверей, когда не могут их открыть.

Шум шагов заглушает густой ворс ковра. Был ли он тут ранее? Передвигаюсь вперед, периодически оглядываясь и держась за стену, будто она сумеет меня поддержать. Пальцы пробегают по низко висящим картинам, обводят искусно выполненные вазы, стоящие на деревянных столиках, и незаметно для меня опускаются на ручку двери. Металл теплый, словно его недавно касались. Дверь из красного дерева. Я не разбираюсь в подобном, но откуда-то все равно знаю. Это красивое дерево, благородное и очень дорогое.

Провожу еще несколько раз по двери уже раскрытой ладонью, наслаждаюсь этим прикосновением, гладкостью древесины и почти неуловимым запахом чего-то химического. Пальцы вновь оказываются на медной ручке, и мой мозг, до сих пор занятый подсчетом того, сколько могло бы стоить красное дерево, прояснятся. Надавливаю. Тихий щелчок — и дверь приоткрывается.

— Вам чем-то помочь?

Голос из-за спины. Я не вздрагиваю. Узнаю говорившего и оборачиваюсь. Дворецкий замер в ожидании ответа, смотрит только на меня, ни одного взгляда мне за спину. Никакой тревоги во взгляде, никакой злости, вызванной тем, что я посмела пойти туда, куда не следовало. Для него это само собой разумеющееся любопытство с моей стороны. Да и я сама не чувствую себя пойманной на месте преступления. Конечно, я же наследница Манна. Как легко осознание этого вошло в меня и закрепилось. Еще немного — и я стану ощущать этот старый особняк полностью своим.

— Ничего не нужно. Просто хотела пройтись, устала сидеть в комнате, — поворачиваюсь. — Меня привлекла эта дверь, точнее сказать, завлекла, — очередная улыбка для монстра. — Хочу взглянуть, что там в этой комнате. Можно?

Дворецкий не кивает и не дает своего разрешения. Снова я забываю о том, что теперь это мои владения. Я наследница, а значит, все позволено. Разворачиваюсь, толкаю дверь и ступаю в темную комнату. Создание некроманта оказывается рядом и протягивает подсвечник, а ведь я только подумала его об этом попросить.

— Спальня жены хозяина, — Дворецкий входит следом за мной, не обгоняет, но и не встает рядом. Наличие этого чудовища за спиной должно пугать, но сегодня со мной точно творится что-то непонятное. Его присутствие не страшит меня. — Здесь она принимала своих самых близких друзей и ночевала, когда хозяин отлучался из дома.

Взмахиваю рукой, указывая на окна, и мое движение понимают правильно. Создание распахивает плотные шторы василькового цвета с белой окантовкой. И моим глазам предстает комната, кардинально отличающаяся от общей супружеской спальни.

На кровати отсутствует балдахин, а само основание ложа выполнено из светлой древесины. Здесь тоже есть камин, а рядом с ним стоит туалетный столик, на котором все еще покоятся какие-то баночки и бутылочки. Пара мягких пуфиков и бежевая оттоманка, а еще картины и десяток ваз с настоящими живыми цветами. Провожу ладонью по туалетному столику — никакой пыли.