Имяхранитель - Азамат Козаев Страница 23

– Без четверти три, – сказал Иван.

– Успеем, – сказал Вик. – Пошли.

Они быстро зашагали, держа путь в северную часть города. Побывать в ней Ивану случая пока не представлялось. Он считал, что там вообще нет никакого жилья – столь густо и вольно росли деревья. Конечно же, он заблуждался. Судя по дворцам, сокрытым буйной зеленью, по крепким молодчикам со скучающими лицами, но живыми глазами, что прогуливались перед калитками из кованого железа, это был район обитания местных богатеев. Последние сомнения исчезли, когда навстречу им прошествовала парочка ослепительных молодых женщин в дорогих нарядах, сопровождаемых напыщенным господином с предлинной саблей на боку. Драгоценности красавиц и рубин размером с грецкий орех на рукоятке оружия послужили достаточным основанием, чтобы убедиться – жители этого пригорода не бедствуют.

– Скажи-ка, зачем этой твоей бабке Люции понадобилось туда же, куда нам? – спросил Иван, провожая женщин восхищенным взглядом. Спутник красавиц обернулся и адресовал ему сердитый жест, троекратно громыхнув ножнами о шпору. Иван примирительно поднял раскрытую ладонь. – И, кстати, куда «туда»?

– Да в «лимонадник»! У них же сегодня большой праздник, у лаймитов. День Срезания Кожуры или что-то вроде того. Туда сегодня многие отправятся. Лимонады обещают, что как только они эту свою кожуру с чего-то там срежут, обнажится драгоценная сердцевина мира. Будто бы на всех, даже на неверующих тотчас снизойдет благодать. Мало того, еще и бог какой-то явится. Лучезарный, вроде. Именем Регл. Как это… ага, вспомнил! «Свечение лика его, желтое и оранжевое, подобное солнечному в день ясный, омоет верующих, и радость их приумножится стократ и стократ». Имеется, правда, одна закавыка. Всеблагим Регл будет, только если обряд проведут соответствующим образом. Главное условие – любовь. При отсутствии самоотверженной любви лимонада к лимонаду, а в особенности при кровавом жертвоприношении Регл явится в облике чудовища. «И следовать будут за ним легионы тритонов огненных, пламенем сжигающих плоть человека, зверя, птицы…» – произнося эти слова, Вик сделал «страшные глаза». – Обещаны также аспиды длиною в семь локтей с быстрым смертоносным жалом. И, кажется, жабы плотоядные, состоящие из спеченной земли. А также какие-то особенно страшные «ваятели праха». Так что: или – или.

– Будем надеяться, лимонады не ошибутся, – сказал Иван, в который раз отмечая про себя, что Вик далеко не так прост, как хочет казаться. Откуда, помилуйте, у обычного городского попрошайки столько тонкой насмешки в голосе, когда он произносит (не запнувшись, между прочим) «драгоценная сердцевина мира» и цитирует наизусть сакральные лаймитские тексты? И почему здешние привратники, Ивана прямо-таки пронизывающие недоверчивыми взглядами, смотрят на Вика без малейшего подозрения? А почему мальчик на них вовсе не обращает внимания?

– В общем, они много всего обещали, – продолжал заливаться Вик. – А почтенная архэвисса Люция Комнин является владелицей почти трети мандариновых рощ в Арине. И той, где вся эта чепуха состоится, тоже.

– Комнин? – заинтересовался Иван. – Встречал я тут давеча бюст одного Комнина. Этакий почтенный муж с окладистыми бакенбардами и мудрым взглядом. В треуголке, – добавил он после секундного колебания. – Родственник эвиссе Люции?

– Ну, а как же! Батюшка ее. Удивительно, что вам всего один его бюст попался. Насколько знаю, ровно полторы дюжины памятников эв Комнин себе сам заказал, при жизни. Через подставных лиц, понятно. А то горожане, дай им волю, непременно приладили бы его голову к телу Приапа. Очень уж приволокнуться любил. Вот только… в треуголке… я такого что-то не припоминаю.

– Давай-ка к Люции вернемся, – предложил Иван, почувствовав, что разговор стремительно уходит в сторону. Пусть более занятную, но к делу отношения не имеющую.

– Давайте, – с легкостью согласился Вик. – Дама она строгая, но, в общем, не злая. Раз святилище лимонадов на земле Комнинов оказалось, предложила им уговор: пускай за деревьями ухаживают и лагерь свой содержат в опрятности – ну, не гадят по-свински; а она их не выставит взашей. Все полюбовно. Те, понятно, рады стараться – гусениц обирают, земельку рыхлят. Идиллия! Сегодня-то наверняка ее пригласили. Уважают!

– Лео они, надо полагать, тоже пригласили? – с капелькой яда в голосе осведомился Иван. – И тоже, разумеется, из уважения… Откуда ты знаешь, что дем Тростин с Валентином обязательно там, и нигде больше?

– Насчет этого засранца Валентина, – брезгливо выдавил Вик, – я ничего не скажу. А дем Тростин… Как же без него? Тростин у лимонадов главный. Он ведь и будет кожуру срезать.

Оказалось, что за те полгода, в течение которых Иван не бывал в Арине, случилось многое. Лео, отчаявшись вернуть Розу каким-либо из традиционных родительских способов, решил поступить довольно необычно: проникнуть в самое сердце лаймитской общины. А затем, возглавив ее, уничтожить изнутри. Для настойчивого, умного и богатого торговца, блестяще знающего людей, не составило труда осуществить первую часть плана. Он не только заслужил полное доверие лимонадов, но сделался первым из их вождей. «Вечно юным гиссервом, твердым держателем Ножа Вешнего». Однако в ту минуту, когда блудная дочь припала к отеческой груди, Лео понял, что сам незаметно превратился в убежденного лаймита. И потому ничего разрушать не станет. Более того – продолжит с преумноженной твердостью держать Нож Вешний. А вразумленное дитя будет обнимать свободной рукой. Да только Роза – ох уж, эти взрослые дочери! – внезапно охладела к лаймизму. Зато воспылала страстной любовью к эву Логуну. Вошла в его дом законной женой. Забеременела.

Бедный Лео вновь остался ни с чем! Если, конечно, не считать того, что под началом у него имелась отныне целая армия приспешников, свихнувшихся на божественной сути цитрусовых. Наступающей ночью новоявленный гиссерв должен свершить то, что предначертано свыше: пустить пресловутый ножик в ход. Срезать некую кожуру.

Можно было лишь предполагать, что этот знаменательный акт означает на деле. Скорей всего, какое-нибудь более или менее невинное представление. С фейерверками, карнавалом и потоками фруктового сока, в котором все присутствующие, разумеется, перемажутся с маковки до пят. После чего упьются аринским бальзамом и разбредутся по благоуханным окрестностям для исполнения древнего, как сами Пределы, обряда плодородия.

Все это не страшно. Другое страшно. Как бы под шумок не снял злопамятный Лео кожуру еще и с мастера Логуна. Карнавал предполагает обилие масок и дурацких костюмов – чем не способ отменной маскировки? Чем не возможность обеспечить непроверяемое алиби? Можно исчезнуть совершенно незаметно, исполнить задуманное и так же незаметно вернуться. Особенно, если у гиссерва Тростина имеется сообщник.

Сообщник… Иван немедленно вспомнил напавшего на него прошлой ночью человека в бычьей маске, так ловко умеющего обращаться с мечами. И притом совершенно не озабоченного отсутствием у себя какого-то там «стоп-пульсатора». И еще вспомнил имяхранитель, где видел такие же одежды, как у рогатого меченосца. Обшитая массой матерчатых полосок одежда – излюбленный наряд лаймитов. И значит это, что сообщников у Лео может оказаться целый легион.