Хранитель силы - Сергей Алексеев Страница 23

А главное, его можно было надеть на руку: по крайней мере, сложенная в трубочку ладонь пролезала наполовину и еще небольшое усилие, браслет оказался бы на запястье.

Таких штучек на цыганке было точно десятка два!

Зачарованный и слегка ошалевший, он разглядывал его до тех пор, пока не заметил, что слева, из «японца» с правым рулем, на него таращится какой-то бритый парень бандитского вида и находится совсем рядом, в полуметре, и при этом притирает машину еще ближе, так, что боковые зеркала почти касаются. Запросто может протянуть руку и выхватить подарок! Хортов отвернулся, спрятал браслет в бардачок, но тут же спохватился и засунул в карман брюк.

И вдруг вспомнил — это ведь было! В Итатке мать держала кур, там все что-нибудь держали, и он ходил за муравьиными яйцами, чтоб куры лучше неслись. И заплутал у военного городка, за солдатскими огородами, в черном, горьком осиннике… Пожалуй, лет семь ему было, это же стыдобища, блудить за поскотиной в таком возрасте!..

И самое главное, об этом никто не знал и знать не мог! Тогда его вывела какая-то женщина, показала сквозь мелколесье танковую директрису и подтолкнула в спину.

Ни лица, ни возраста он не запомнил, но если эта цыганка знает, то она и была!

Хотя, как можно узнать во взрослом мужчине семилетнего ребенка?

И этот браслет…

Да это же знак!

Он втиснул машину в крайний левый ряд, круто развернулся и погнал назад, в Кузьминки. Возле рынка «Афганец» он встал на старое место и выскочил из кабины — цыганки не было. Андрей прошел вдоль забора до входа, покрутился между машинами на стоянке, возле киосков на противоположной стороне — нету. Тогда он зашел на рынок, помотался между рядами, но от одного вида загроможденной палатками площади начал скисать. Раздвигая животом толпу, мимо прошел человек с огромной трубкой в зубах и целеустремленным видом, невзначай толкнул плечом и, сделав три шага, обернулся.

— Кого ищешь, дяденька? — спросил сквозь стиснутые зубы и шваркнул трубкой, как селезень.

— Цыганку, — сказал Хортов. — Недавно здесь ходила цыганка, ухоженная такая, с браслетами…

Тот переложил тяжелую сумку из руки в руку, достал изо рта трубку.

— Цыганка? С браслетами?.. Пошли.

Андрей покорно двинулся за широкой спиной в синей майке, как за волнорезом. Пробив толпу, он вывел с рынка и повлек в сторону кинотеатра. За углом забора остановился и указал мундштуком на целый ряд цыганок, торгующих тряпьем.

— Выбирай, которая?

Ни по возрасту, ни по виду не было ни одной похожей, и золота на них — кот наплакал.

— Здесь ее нет…

— Значит нет, — согласился добровольный помощник. — Ты если что, обращайся к Петровичу.

И тут же неторопливо скрылся за углом. А цыганки уже сделали стойку, заговорили разом, и некоторые повскакивали с мест.

— Молодой-красивый! Кого ты ищешь? Иди сюда, всю правду скажу!..

Хортов поднял руку, показал браслет.

— Кто из вас знает цыганку с такими побрякушками?

Они вначале потянулись, чтоб посмотреть, но в следующую минуту случилось невообразимое — на прожженных московских воровок и мошенниц напал шок. Немая сцена длилась полминуты, не меньше, после чего цыганки стали распрямляться, некоторые попятились на свои места, но пепельная окаменелость будто впечаталась в смуглые лица.

— Кто знает? — повторил Андрей и выше вскинул руку.

И словно галок вспугнул, стали закрывать лица шалями.

— Нет, не знаем! — загалдели. — Не видели! Убери, убери запястье!

В тот момент он не ведал истинной причины такого переполоха, но был абсолютно уверен, что они знают — если не цыганку, то такие браслеты видели точно и разбираются в их назначении либо скрытом смысле. И одновременно понял, что у этих лукавых женщин никогда не добиться правды.

Под их торопливую, гомонящую речь на цыганском языке он развернулся и подался к машине.

Домой он попал лишь к девяти вечера, и вместо того чтобы готовиться к приезду гостя, около получаса разглядывал браслет, вспоминая детали встречи с цыганкой. И чем дольше думал об этом, тем более утверждался в мысли, что все случившееся — не затмение разума, а прикосновение к прошлому, возвращение к детским дремотным грезам. И этот браслет, напугавший цыганок, надо расценивать, как знак, только неизвестно чего. Он машинально надел его на руку.

Кужелев пока не приходил, и потому он пошел в комнату, открыл платяной шкаф и стал доставать полотна, сложенные пачками у задней стенки. Он спешил, и потому сразу же отсортировывал, ненужные складывал обратно, а выбранные расставлял полукругом по комнате. Нельзя было сказать, что это портреты, ибо у них не было натуры; скорее всего, полотна напоминали умозрительные картины, где присутствовало человеческое лицо, а то и фигура, и потому они казались выдуманными и плосковатыми. Но только для чужого глаза!

На всех девяти расставленных портретах были изображены женщины разного возраста, этакий фольклорный ансамбль в национальных нарядах. Сначала Андрей внимательно всмотрелся в каждое лицо, после чего поставил на пол и включил настольную лампу. Поворачивая ее перед каждым полотном, он находил такое положение света, когда возникал стереоэффект, и тогда сам начинал двигаться, чтобы уловить точку объемного зрения и тем самым оживить нарисованных людей.

Цыганка оказалась на четвертом портрете слева, только наряд был другой, из украшений — лишь кольца и нож на груди, осыпанные крупными бриллиантами и зеленью изумрудов.

И годами была помоложе лет на двадцать…

Хортов так обрадовался, что забыл о госте, а он позвонил в самую неподходящую минуту. Пришлось закрывать дверь в комнату, чтоб ничего не увидел. В последний момент вспомнил о браслете на руке, попробовал снять — никак! Словно клешня наручников, аж впился в запястье…

Между тем Кужелев трезвонил и уже постукивал ногой. И времени было половина одиннадцатого!

«Достоверный источник» из ФСБ вошел, как всегда, в показном приподнятом и злорадном настроении. Еще в Германии он поставил в верхней челюсти три золотых коронки, и эта зэковская улыбка еще больше подчеркивала его циничный, мефистофельский взгляд на мир. В ЗСГВ Хортову пришлось общаться с ним месяца три, но и этого хватило, чтобы почувствовать, как меняются собственные взгляды на службу, начальство, женщин, вино и жизнь вообще: нигилизм Кужелева оказался прилипчивым, как паутина в темном подвале. Это он, оставляя на своем месте пехотного старлея, еще в восемьдесят девятом году загонял его в угол своими, тогда дикими, речами.

— Через пару лет от Варшавского договора останутся лохмотья. Вся западная социалистическая шушера побежит сдаваться в НАТО. Немцы в первую очередь! Пятнистый ведет секретные переговоры, сдает западу жизненное пространство России. Нельзя допускать объединение Германии. Рассеченная змея, срастаясь, становится еще опаснее. Рухнет соцлагерь, придет конец и СССР. Вот здесь, где мы стоим, будут американские военные базы, а их корабли зайдут в Балтику. И что останется от итогов Второй мировой?