Тёмная легенда - Кристин Фихан Страница 23

— Он действительно мертв?

— Габриэль не сказал бы неправды, — Франческа ответила тихо, но с полнейшей уверенностью. — Сейчас тебе надо поспать, дитя. Я буду здесь завтра, как и обещала.

Скайлер не могла себя заставить отпустить руку Франчески. Пока они были соединены, она верила, что находится в безопасности. Она верила, что у нее появился шанс на нормальную жизнь. Ей было страшно отпустить эту ниточку, связывающую ее с жизнью. Что-то в Франческе ее успокаивало, заставляло верить, что у нее действительно есть шанс.

— Не оставляй меня одну, — прошептала она, ее глаза откровенно умоляли. — Я буду не в силах сделать это без тебя.

Франческа слабела от усталости. Габриэль обнял ее плечи своей сильной рукой, притягивая ее к своим широким плечам, чтобы она могла опереться на него. Он склонился к Скайлер, пленяя ее взор черными глубинами своих глаз.

— Ты будешь спать, малышка, долгим, спокойным, исцеляющим сном. Когда тебе принесут еду, ты будешь голодна. Ты съешь все, что тебе принесут. Мы вернемся завтра вечером, и ты не будешь волноваться, пока мы будем здесь, чтобы помочь тебе разобраться со своей жизнью. Засыпай, Скайлер, пусть тебе приснятся красивые, спокойные сны без страха.

Ресницы девочки сразу же опустились вниз, и она покинула этот мир, на сей раз в исцеляющем сне, куда ее отправила магия в голосе Габриэля. Ей будут сниться ангелы и другие прекрасные вещи, и мир, совершенно новый и захватывающий для нее.

В тот момент, когда ребенок крепко заснул, Габриэль все свое внимание обратил на Франческу.

— Тебе необходимо питание, милая, — его голос очаровывал, был наполнен заботой и бесконечной нежностью. Его руки скользнули по ее рукам и обхватили ее лицо. — То, что ты сотворила здесь, не что иное, как чудо. Ты и сама знаешь это. Чудо, — говоря это, он притянул ее в свои объятия, прижимая ее лицо к теплу своей шеи, где так сильно бился его пульс.

Соблазн был острым и заманчивым. Она была истощена этой энергетически-затратной работой. Но сильнее крика ее обескровленных клеток о питании был новый соблазн — ощутить его вкус. Он держал ее так нежно, так собственнически, так бережно. Он был теплом и светом, безопасностью и уютом. Он заставлял ее чувствовать себя цельной. Франческа закрыла глаза и вдохнула его запах, ей потребовался всего миг, чтобы положить голову ему на плечо. Ее рот дотронулся до его обнаженной кожи, материал его рубашки скользил по ее щеке. Он был так близко. Его кожа. Ее кожа. Его кровь пульсировала вверх и вниз, маня ее.

— Ты так устала, Франческа. Пожалуйста, окажи мне честь, прими от меня эту маленькую услугу. Я не посчитаю это за капитуляцию. Мне известно твое мнение. В любом случае, тебе не удастся меня обмануть. Сегодня ночью я неплохо покормился, — его шепотом произнесенные слова были соблазном, искушением; он был темным волшебником, чье прикосновение к ее сознанию напоминало касание крыльев мотылька.

Франческа слилась с его теплом как телом, так и душой. Ощущение его тела, находящегося так близко, так оберегающее рядом с ее, было настоящим подарком. Разве когда-нибудь мужчина держал ее в своих железных объятиях? Разве когда-нибудь тело, такое крепкое, с такими явно выраженными мужскими мышцами и сухожилиями, защищало ее?

— Почему он не отреагировал, когда я приказала ему уйти? — это поразило ее, даже встревожило. Она же обещала ребенку. С ней такого никогда ранее не случалось. Люди всегда слушали и повиновались «давлению» в ее голосе.

Габриэль распознал ее страдание, понял, что она посчитала себя слабее его, неудачницей.

— Ты свет, любимая. Я тьма. Томпсон был самым что ни на есть злом. Ты можешь сдержать и убрать зло, но не прикоснуться к его сути, поскольку не можешь соединиться с ним. Большинство людей несут в себе как добро, так и зло. Не чистое зло. Ты можешь связаться с ними, потому что дотрагиваешься до «доброй» их части. Во мне же живет демон, это часть моей природы. Он обитает, затаившись, поджидая возможности вырваться, когда я позабуду посадить его на привязь. Я сталкиваюсь со злом каждый день своего существования. Поэтому, когда ты контролируешь его ежедневно, это не такой уж большой подвиг — уничтожить его, — Габриэль с легкостью отмахнулся от своих возможностей. — Ты не слабее меня, Франческа. И никогда не была. Ты спасаешь жизни, я забираю их. Кто из нас более великий?

Ее руки, словно по своей собственной воле, обвились вокруг его шеи.

— Ты спасал наш народ. И людскую расу. Не один раз, а десятилетия за десятилетиями. Именно твой характер позволил тебе сделать это, — ее голос шепотом омыл его, тихим звуком восхищения, самым настоящим соблазном.

Едва заметная щетина на его челюсти зацепилась за пряди ее волос, когда он в небольшой ласке потерся подбородком об ее макушку.

— Ты нуждаешься в питании, сладкая. Ты валишься с ног от слабости, — ласково уговаривал он.

— Прямо за дверью Брайс. Они отказались от попыток спасти Томпсона. Он может войти сюда в любую минуту, — ее нежный голос ласкал его тело, словно прикосновение пальцев, вызывая дикую, неослабевающую боль, но Габриэль крепко держал себя в руках. Она нуждалась в поддержке, утешении, заботе, а никак не в насилии.

— Возьми, что тебе необходимо, я вполне способен создать для людей иллюзию, — в его голосе послушалась легкая хрипотца, которая свидетельствовала об его боли и одиночестве, от которой ее сердце дрогнуло. Он нуждался в ее близости так же, как она нуждалась в питании.

Почти вслепую Франческа уткнулась лицом в его шею, вдохнула чисто мужской запах. Его сердце сильно забилось, в одном ритме с ее. Кровь устремилась по его венам, взывая к ней, искушая. От ее теплого дыхания на его шее его пульс забился сильнее, тело болезненно напряглось; но он лишь молчаливо стиснул зубы и сжал кулаки в ее густых волосах.

Ее рот прошелся по его коже — нежно, чувственно, соблазнительно. И тотчас же нужда завладела Габриэлем, такая сильная, что встряхнула все его тело, заставив задрожать от невыносимого желания. Ее зубы, царапая, еще раз скользнули по пульсирующей жилке, ее язык круговым движением прошелся по ней в бархатистой ласке. Кулаки Габриэля в ее волосах сжались сильнее, притягивая ее ближе к его неожиданно ставшей горячей коже. В ответ на его молчаливое требование ее зубы глубоко погрузились в него, пронзая разгоряченной добела молнией и синими вспышками огня, который, казалось, невозможно будет никогда погасить. Он навсегда останется в его теле, в сознании, во рту, в сердце огненной болью, которая танцевала в самой его крови.

Тепло распространялось подобно густой расплавленной лаве. Его сердце страстно желало ее. Это было не столько физическое требование тела, бившееся в нем подобно отбойным молоточкам, сколько нечто более глубокое. Близость ее сознания, правильность того, что она подходила ему, проникла ему под кожу. Он вспомнил ее слезы, которые она проливала по незнакомцу, храбрость перед лицом монстра, выдающего себя за человека. И понял, она — нечто большее, чем тело, способное удовлетворить его дикий аппетит, чем якорь, удерживающий его в безопасности от подбирающейся темноты.