Иди ты к лешему! - Тамара Шатохина Страница 22

Я опять подошла и с веселым недоверием потыкала в постель пальцем. Так и есть — там ворочалась вода, колыхалась и двигалась.

Ну, идиот! Это же надо додуматься до такого. Совсем вавка в голове у мужика. Просунула руку под одеяло — лежбище было холодным и неуютным. Оббежала взглядом всю комнату еще раз, внимательнее. Нет, остальное все, как я и хотела — шкаф-купе, прикроватные тумбочки, легкое кресло.

Села на кровать, подвигала попой. Постель послушно колыхнулась. Как же на этом спать? Так случайно повернешься во сне и уписаешься от страха, не понимая, где находишься.

Паническое настроение прошло, и проснулся здоровый интерес к тому, что сейчас происходит на кухне. Я прошла в гостиную, подошла к выходу в коридор, прислушалась. Голоса из-за закрытой двери доносились хоть и негромко, но вполне внятно. Я сползла тихонько по стеночке и села на удивительный по красоте ковер, зарыв руку в мягкий шелк. Сейчас говорил Львович:

— … так совсем. И на хранении, и в Пробирной палате. А мы — на денежных потоках. Не обязательно сидеть на слитках золота, чтобы чувствовать себя его хозяевами. Тугорин ближе к новым поступлениям. Пришел, предложил.

— Так, что отказаться было невозможно? — голос Святослава.

— А зачем? Если там, действительно, жила, а все говорит за это, то это открывает необыкновенные возможности. Наверное, тут не совсем понятно вам…

— Куда уж нам, убогим…

— Я не об этом. Все плохо, очень плохо, хотя и не так, как раньше. Мы не самостоятельны в большинстве решений, работаем по навязанным нам правилам и законам. Знаем, как сделать умнее и лучше, и не можем — не дают. Это не делает нашу жизнь менее обеспеченной, но просто обидно, черт возьми, стыдно, наконец! Вы возможно и не знаете, но сейчас идут переговоры об аренде Дальневосточных земель китайцами. Это начало конца Сибири. Только идиот может верить, что они потом уйдут. Понятно, что пускать нельзя. Это вопрос не моего уровня — это вопрос высокой политики. Значит, нужно идти в политику. А власть сейчас в руках тех, у кого много денег — это реальность… А главное — с еще тех давних времен это наши земли, нашего рода. И золото наше. Тугорин предложил создать общую компанию по золотодобыче. От меня требуется только уточнить, оконтурить месторождение. Выяснить глубину залегания и направление жилы, присобрать, если понадобится. На днях мы должны были выехать на место. Что-то сорвалось — он отложил.

Я не оправдываюсь, я объясняю, почему ничего не знал об убийстве вашего отца, о покушении на тебя, Ярослав.

— А чем, ты думал, он занимался все это время?

— Да все как обычно — установленным порядком. Геологоразведка, пробы, заявка, оформление. Там куча документов, дурдом. Он освободил меня от этого. И это удобно. Обмануть меня или обойти невозможно. Я потом просто внимательно изучил бы документы, договора, проверил все. На мне банк, а он совершенно свободен, почему бы и нет?

— Ты же сейчас можешь и врать, обвинив во всем Тугорина.

— Я вообще сейчас с вами разговариваю только потому, что ты назвал Настю сестрой. Ты понял меня? Мне не в чем перед вами оправдываться. Только перед ней я виноват. Что за предложение? Наш разговор затянулся.

— Как ты собирался добывать золото?

— Решил бы на месте. Все зависит от глубины залегания, процентного содержания, состава включающей породы, удаленности. Скорее всего, как обычно здесь — карьерным способом.

— Там живой Лес.

Молчание, стук чашки об стол, шаги…

— Понятно. Ваш. Что вы предлагаете? Я не откажусь от этого золота. Оно нужно не мне… не только мне.

— Забирай. Там просека почти до прииска. Осталась пара километров. Я подвинусь. И вижу это так — подчищу просеку для проезда транспорта. Никаких городков, бригад и постоянного проживания рабочих. Приехала бригада, загрузилась и убралась.

— Как?

— Подтянешь, поднимешь, поможем. То, что успеешь — вызовешь, приедут, загрузят, вывезут. Будешь готовить следующую партию.

— Это рутина. На многие месяцы, а может и годы. Не пойдет.

— Тогда война. Все лесовики поднимутся, даже если уберешь меня. Весной, летом, осенью в лес не пустим. Поставки сорвем. Жить не дадим. И ты же можешь работать наездами, не обязательно сидеть там месяцами.

— Допустим… допустим. Если поднимать без примеси породы… Это медленно, но… Тогда не нужно… Ладно… Такого еще не было, в таких масштабах. Думаю — отец не откажется и поможет. Я все продумаю, просчитаю, дам вам знать. Только и я должен знать, почему ты назвал Настю сестрой? Как это случилось?

— Я не думаю, что она была бы против рассказа об этом. Это случайность. Я расскажу, но учти — не лезь к ней. Она не станет нашей платой за твое согласие. Достаточно натерпелась за свою жизнь. Будет война, если что. Все наши поймут.

— Я просто должен знать.

— Ну, если просто… Не маячь ты, сядь. Гадство, поесть бы чего. Эти сырники утром… и кофе уже в горле стоит. Попросить Настю сбегать купить чего? — Почти простонал брат.

— Не нужно. Ты рассказывай, а я сбегаю. Магазин в доме. — предложил Святослав.

— Сиди, я позвоню, закажу пиццу. Не против? — остановил его Львович.

— Давай. Раз ты тут лучше ориентируешься, — согласился Ярослав.

— Спроси у Насти — какую она будет?

— Я тебе ясно сказал — не лезь к ней. Какая будет, ту и съест. Она не капризная. А вообще, Слав, проводи ее в банк. Пусть кредит отдаст.

— Я закрыл.

Ярослав хмыкнул:

— Это ты так откупаешься, компенсируешь потерю здоровья, сволочь?

— Не хами. Я признаю свою вину и это ни при чем. Просто мне так немного легче.

Роман позвонил и заказал пиццу, потом сообщил водителю, что задержится. Я тихонько встала, ушла в спальню. Я уже понимала, что они договорятся. И в том, что Ярослав расскажет обо мне, неловким для меня было только озвученное неуважительное отношение мужа ко мне. Все остальное, и правда — просто случайность. Потом, вместе с братом и Святославом, мы обсудим все это подробно, а я попрошу объяснить все, чего не поняла.