Ходок - Александра Лисина Страница 22

Поняв, что миг перемирия безвозвратно ушел, Лакр только головой покачал, но от идеи выловить изводящего его слух мерзавца не отказался: терпеливо выждав, пока тот рискнет снова приблизиться, со всей доступной скоростью дернулся, чтобы хорошенько тряхнуть мелкого стервеца за шкирку. Однако и в этот раз не преуспел, потому что Белка вовремя уловила опасность и проворно нырнула под чужую руку. Курш при этом оглушительно рявкнул, заставив наемника отшатнуться, а потом стремглав сорвался с места. В считаные мгновения растолкал замешкавшихся скакунов и умчался с невероятной скоростью. Белка при этом задорно хохотала. А достигнув берега, принялась знаками показывать, куда надо пойти всяким злобным и мстительным типам с их неуемным желанием надрать чей-то зад; где она видала их жалкие угрозы и куда те самые типы могут их засунуть. После чего гордо надулась, дождалась помрачневших спутников, держась, впрочем, на почтительном расстоянии. И, чтобы не искушать никого лишний раз, дальше поехала впереди, так, чтобы успеть вовремя удрать.

Правда, вскоре Белке надоело оглядываться на каждый подозрительный шорох. Намучившись и изъерзавшись в седле, она с довольным видом уселась на Курше задом наперед. Все-таки братья — это не деревенские увальни с их надоедливой медлительностью. Каждый из этих неразговорчивых мужчин заслуженно носил на руке алую метку магистра.

Однако она не боялась: до Диких псов им было далеко. Более того, ее несказанно раздражали их татуировки, практически полностью повторяющие татуировки Стражей. Но еще больше раздражало, что они посмели присвоить себе чужие звания, и, конечно, выводило из себя, что кто-то смел безнаказанно носить на руке метку Гончих. У них не было на то права. Как не было этого права у тех, кто создал все их нелепое братство. Это неправильно, что память о Стражах так исковеркалась. Неправильно, что новые «Стражи» так измельчали. Невыносимо видеть, что они превратились в самых обычных наемников. И совсем уж стыдно сознавать, что теперь уже ничего нельзя изменить. Разве что перебить всех до одного и надеяться, что братство больше не воскреснет.

Белка понимала, что виновата в этом сама: упустила то время, когда в Аккмале и в соседней Ланнии начало зарождаться это странное движение. Появились первые мастера, стали проворно набирать молодежь, учить, наставлять… сперва — на задних дворах многочисленных таверн, а потом и в хорошо обустроенных школах. Иногда за плату, а иногда и без оной, если, конечно, малец того стоил.

И она упустила момент, когда из неуклюжих подростков постепенно стали получаться весьма неплохие воины… потом, когда в дело вступили маги, некоторые из братьев обрели странные, подчас необъяснимые умения… Много чего было сделано во имя братства. Много потрачено времени. И она это время бездарно потеряла.

Но, что особенно плохо, не увидела тот опасный момент, когда появился кодекс братства, сформировалась система опознавательных знаков, в которой после окончания почти десятилетнего обучения вчерашнему мальчишке присваивали его первого пса, с помощью заклинания выводя на коже сложный рисунок. Затем вчерашних пацанов выпускали в мир, заставляя пройти индивидуальное испытание, в котором они показывали все, чему смогли научиться. Им предстояло применить полученные знания и умения на практике, от искусства таиться на голых камнях до способности бежать без устали несколько суток кряду. Их вынуждали выживать там, где простому человеку было не выжить. А если юный щенок справлялся и доказывал, что достоин, его рисунок плавно менял свой цвет от бледно-серого к белому, затем — к оранжевому, желтому, зеленому, синему, фиолетовому, а по достижении нужного уровня становился ярко-алым. Точно таким же, которым по какой-то злой иронии была расчерчена ее собственная кожа.

К слову сказать, магическая печать становилась татуировкой только в двух случаях: если наемник достигал вершины мастерства и получал метку магистра (мастеров такого уровня во все времена было очень немного) или же если человек был вынужден покинуть братство. Из-за увечья, например, или, как случилось с Фаргом, ради семейного дела. А до того момента ее наносили магией, не повреждая кожу, поверхностно, и она легко меняла цвет, согласно уровню мастерства и боевому опыту воина.

С этими татуировками возникло много вопросов. И самый главный — какой дурак их изобрел и почему надоумил сделать именно такими, чересчур откровенно подражая Диким псам. Да еще создал жесткую систему рангов, согласно которой узоры меняли форму, цвет и даже свойства.

Что за свойства? Например, по татуировке можно было определить, где находится любой из братьев; понять, связан ли он заказом и жив ли вообще. Татуировка умела предупреждать хозяина об опасности и помогала отличать правду от лжи. И если у кого-то возникало желание обмануть мастера или взять неправильный заказ, предать побратима или совершить что-то, позорящее саму идею братства, наказание отступнику грозило быстрое и неотвратимое. Причем, насколько поняла Белка, провинившемуся, как минимум, отрубали правую руку по локоть, избавляя таким образом и от метки, и от возможности продолжать карьеру наемника. А то и вовсе отправляли на встречу с Ледяной богиней, как не оправдавшего доверия.

В свое время она пришла в ярость, узнав о том, что по всему Интарису и близлежащим странам в считаные десятилетия расползлась эта зараза. Однажды, встретив такого вот «брата» и опознав метку, искренне оторопела, не веря своим глазам. Однако поделать уже ничего не могла: новая организация разрослась, встала на ноги. За верность слову и безупречное исполнение заказов наемники заслужили признание. К братьям охотно шли, с чистой совестью платили за оказанные услуги и были твердо уверены, что обмана не будет. А те хитрецы, что решались использовать их в своих целях, быстро убеждались, что за обман всегда наказывали, и очень жестоко.

Неожиданно выяснилось, что всех своих клиентов братство тщательно проверяло. Кто-то возмущался. Кто-то пытался спорить или искал способ уничтожить компромат посредством личных (порой — весьма солидных) связей. Было время, когда напряжение между братьями и знатью Интариса грозило перерасти едва ли не в войну… Но, как ни странно, братство не только не исчезло, но и видимых потерь не понесло. Более того, с некоторых пор даже самые рьяные противники стали относиться к нему с опаской. В первую очередь оттого, что в один прекрасный момент кого-то из крикунов деликатно сняли с высокого поста, к кому-то домой наведались тихие неприметные люди с вежливой просьбой не накалять обстановку. Кому-то ненавязчиво порекомендовали покинуть страну во избежание несчастного случая. А самые буйные внезапно осознали, что за братством стоит могучий и очень влиятельный покровитель, способный хладнокровно устранять любые препятствия на пути к своей цели. Или группа покровителей, для которых не составляло труда решить спорный вопрос самым радикальным способом.

Это быстро поняли: отступили, смирились. А с некоторых пор приняли существование братства как свершившийся факт. Особенно когда стало понятно: братья не принимали заказы на грабеж, воровство или политические убийства. Они не являлись гильдией наемных убийц или карателей. Они не вмешивались в дворцовые интриги. Не порывались свергнуть королевскую династию или изменить существующий порядок в угоду сильным мира сего. Они стали третьей силой, равнодушно относящейся к чужим дрязгам. Охранники, телохранители, ищейки… К ним можно было прийти с просьбой отыскать пропавшего родственника, задержавшегося в поездке купца или потерявшегося в лесу ребенка. Их не боялись оставлять с невинными девицами, им доверяли в одиночку перевезти через океан набитый драгоценными камнями сундук. Почитали за честь нанять в качестве сопровождения на любое значимое мероприятие. И считалось очень большой удачей, если получалось нанять такого телохранителя на месяц, полгода, год… насколько оформлен заказ. Потому что никогда, ни разу за всю трехсотлетнюю историю существования братства не было случая, чтобы новые псы подвели нанимателя.