Игра отражений - Александр Харламов Страница 22

На улице народ куда-то бежал по своим делам, меся жидкую грязь подошвами туфелек, ботинок и резиновых сапог. Звенели зонты под плотными струями дождя. Прохожие жались друг к другу, как цыплята на насесте под короткими крышами магазинов и банков, расположенных по проспекту Маршала Жукова.

Я выбрался на улицу и, не обращая на льющийся с разгневанных небес дождь, вздохнул глоток свежего воздуха. После затхлого помещения у домашнего психолога он, весь сырой и холодный, пропахший выхлопными газами, показался верхом блаженства.

Перед глазами стояло лицо толстяка медленно расплывающиеся в пространстве, словно искажающееся, а под ним мерзкий старик. Я вздрогнул, ощутив приступ липкого страха. Или это дождя по спине тек вполне себе сильный и самостоятельный ручеек холодной воды? Сделал несколько шагов по улице, не обращая внимания на лужи под ногами. Тарахтя, проехал по проспекту старенький троллейбус. Его обогнал черный мерседес, окатив стайку ребятишек, идущих со школы, с ног до головы мутной водицей, но это их не расстроило, а, кажется наоборот, развеселило.

— Простите, с вами все нормально? — я обернулся назад. Позади меня стояла миловидная, совсем еще юная девушка в яркой болоневой куртке.

— Да, я просто задумался, — пришлось объясниться мне, поймав себя на мысли, что я уже несколько минут стою перед проезжей частью столбом.

Девушка улыбнулась и поспешила по своим делам. Смотря ей вслед, я обнаружил, что что-то происходит с моим зрением. Красивая ладная фигурка начала расплываться, медленно меняя очертания, двоясь, как в дешевом кино. Встряхнул головой, отгоняя наваждение, почувствовав слабость во всем теле. Такого у меня еще не было! Люди вокруг стали исчезать, потом снова появляться. Мир крутился вокруг, как сумасшедший. Я покачнулся и ухватился за фонарный столб.

— Мама, смотри, дяди плохо… — совсем рядом со мной под зонтом с Микки Маусом стоял мальчишка, держа за руку невзрачную мамочку.

— Дядя просто сильно выпил, сынулек! — коротко бросила она, поспешив перейти дорогу подальше от меня. А я, действительно, чувствовал себя изрядно перебравшим. Только огромным усилием воли, держась на ногах, стараясь, чтобы земля с протекшим небом не поменялись местами.

Дойти до дома я не смогу — это факт. Придется ловить такси. А кто же остановит грязному и мокрому прохожему, который ведет себя довольно неадекватно? Времена нынче неспокойные, так что надеяться не на что.

Я медленно побрел через проспект, не обращая внимания на назойливые клаксоны водителей, возмущенных таким поступком. Они слышались мне, как сквозь ватную подушку. Голова становилась все тяжелее и тяжелее! Что же за «колеса» подкинул мне семейный психолог, если меня так плющит от них?

Кое-как добредя до метро, я почувствовал себя лучше. По крайней мере, мир не обещал опрокинуться. Тошнить перестало, а люди не двоились в глазах. В ушах остался легкий шум, да голова была тяжелой, как после хорошей пьянки.

Полицейский на входе покосился на меня, оценив мой размокший вид, но ничего не сказал. В длинном полутемном вестибюле половина была точно таких же, прячущихся от разбушевавшейся осенней непогоды.

Поезд подъехал почти сразу. Я уселся с краю, стараясь немного отвлечься. Что значат мои видения? Как зеркало связано с моим романом? И что за старик меня преследует, не давая жизни? Пока ответа не на один из этих вопросов ответа я так и не нашел, уверив мимоходом всех окружающих в своей полной и окончательной шизофрении.

Метро довезло меня практически до работы. Никакой охоты появляться на «Турбоатоме» у меня не было. Не хватало, чтобы и там все решили, что я повредился умом. Дождь практически перестал лить. Осталась от него только легкая морось, да глубокие грязные лужи по всему Харькову. Люди выдахали ртом клубы пара, придавая окружающему миру атмосферу всемирного похолодания. Толпились на остановке, мечтая о глотке горячего кофе и места в теплой постели рядом с любимым человеком. Кстати о кофе…

«Кулиничи», где все началось, были пусты. Только за дальним столиком в углу сидела пара школьников, уплетая круасаны. Я открыл дверь, отдавшись теплой волне горячего воздуха калориферов. Наконец-то…Поймал возмущенный взгляд продавщицы, одновременно все поняв. Она меня помнила! Помнила, что именно я подсунул ей вместо денег кучу фантиков. Пусть и не по злому умыслу.

— Ах ты, сволочь такая бесстыжая! — заорала грузная тетка, выбираясь из-за прилавка.

Я сделал шаг назад, чувствуя, как школьники заулыбались, ожидая веселое представление.

— Я тебе сейчас…Будешь знать, как честных людей обманывать, гипнотизер х…нов!

Ну не объяснять же ей, что это все мой роман или зеркало, висящее в ванной, или все вместе взятое? Вот смеху будет! Нет! Я рванулся назад и побежал по проспекту к торговому центру напротив.

— Держи вора! — вот такое мне кричали в спину впервые. Было стыдно так, что щеки загорелись огнем. Я угнул голову в плечи и быстрым шагом поплелся домой через узкие лабиринты Московского вещевого рынка.

Меня он всегда поражал отсутствием покупателей. С появлением «Барабашова» эта торговая точка захирела, и теперь сюда торгаши собирались исключительно пообщаться между собой, попить кофе и померзнуть на холодном ветру.

Слева прогудела электричка, громыхая колесными парами на стыках. Метро делала какие-то одному дежурному диспетчеру известные маневры. Мир не обращал на меня больше никакого внимания. Заброшенными переулками и огородами хозяйственных харьковчан я выбрался к себе на улицу. Грязный, мокрый и ужасно недовольный…

Джинсы безнадежно испачкались, куртка насквозь промокла, в ботинках хлюпало.

— Привет, Санек! — соседка Шушка курила возле подъезда в одном махровом сиреневом халате. — Откуда ты такой красивый?

— Да, — отмахнулся я, — на работе были кое-какие дела. Надо утрясти…