Эксперт по уничтожению - Роман Глушков Страница 22

Спецсредства для поимки шустрых инопланетян у «Тени» тоже были отменные. Мотылькову предоставили для ознакомления пневматические ружья, снаряженные шприцами с мощными транквилизаторами, наподобие тех, которыми усыпляют слонов и тигров, выстреливающиеся из специальных катапульт нейлоновые сети, а также громоздкие ручные устройства для стрельбы резиновыми пулями (точнее, даже не пулями, а ядрами) калибром с бейсбольный мяч.

Мотыльков часто вспоминал, с каким трудом были схвачены рефлезианцы, которыми гордился его отдел: два десятка дюжих содировцев сумели скрутить врагов лишь благодаря беспримерному героизму. Оперативники навалились на рефлезианцев скопом, повиснув на их конечностях по двое, а то и по трое. Будь у староболотинцев то же вооружение, что у французов, им можно было бы тягаться с рефлезианцами практически на равных. Но самое радикальное средство, что имелось в арсенале у Мотылькова, являлось старым помповым карабином «КС-23», резиновые пули которого не всегда сваливали обычного дебошира, не говоря уже о пришельце…

Больше всего у полковника вызывало недоумение, как при столь современной оснащенности парни из «Сумеречной Тени» не смогли произвести допрос хотя бы одного, самого мягкотелого рефлезианца. Однако, когда французские друзья по секрету поведали Сергею Васильевичу и Степану, что перед этой проблемой пасуют даже миротворцы, полковник невольно проникся к рефлезианцам уважением: он-то, старый вояка, думал, что миротворцы оградили землян от простых космических флибустьеров, а на самом деле иноземный враг далеко не так прост, как кажется! Оказывается, что Мотыльков борется с противником, опасность которого переоценить трудно, этаким глухонемым смертником, вооруженным по последнему слову техники.

После этого полковник отринул последние сомнения в важности своей новой службы и с удвоенной энергией стал вникать в ее премудрости.

Впрочем, сомнения в душе полковника все равно остались, но не в истинности выбранного пути, а несколько иного толка. Груз этих сомнений Мотыльков не привез с родины, а приобрел уже здесь, в Ницце.

С некоторых пор Сергей Васильевич ощущал себя так, будто, придя на просмотр кинофильма с донельзя запутанным сюжетом, проспал середину картины и теперь терзался догадками, правильно ли он понимает развитие событий и не упустил ли во время сна какую-нибудь ключевую сцену.

Провалы в памяти – так можно было это еще охарактеризовать?

Первая неуверенность посетила полковника при просмотре базы данных на попавших в поле зрения спецслужб, но еще не пойманных рефлезианцев. База состояла в основном из нечетких фотографий, сделанных во время прошлогоднего прибытия на Землю миротворцев. В тот день рефлезианцы рискнули выйти на битву с ними с открытым забралом, поэтому и не ушли от внимания сотен фото– и видеокамер.

Большинство рефлезианцев, зафиксированных туристами и корреспондентами, на момент съемки находилось в движении, и по этой причине опознать их на фото можно было только после тщательной оцифровки изображения. Но и оцифровка внесла мало ясности. По картотекам спецслужб ни один из рефлезианцев не проходил, а поиск наугад давал такое количество похожих на искомые лиц, что впору было начинать всепланетные розыски уже не космических резидентов, а обыкновенных добропорядочных землян. И потому сто с небольшим рефлезианцев, чьи физиономии красовались на стенде «Их разыскивает «Сумеречная Тень», имели в своих досье графы «пол», «приметы», «примерный возраст», «приблизительная национальность», однако не имели ни точных имен, ни места жительства.

– Россиян случайно нет? – первым делом поинтересовался Мотыльков, поскольку такой полезной картотекой в Староболотинске его еще не снабдили.

Ему выдали полтора десятка электронных досье на тех рефлезианцев, что предположительно относились к уроженцам стран бывшего Советского Союза и Восточной Европы. Мотыльков просмотрел все досье за полчаса и хотел было выключить компьютер (подходило время обеда), но необъяснимый сигнал тревоги прозвенел в голове Сергея Васильевича и заставил вернуться к монитору…

Лето прошлого года. Захват в заложники сотрудников милиции каким-то наркоманом… Как бишь его имя?.. «Стареешь, Серега, стареешь! – посетовал в мыслях полковник. – Тебе бы в отставку, а не контршпионажем заниматься…» Обычная для его головорезов работа. Наркоман хотел скрыться, но его схватили… Или не схватили? Да как же не схватили, вон и благодарность в личное дело занесена! Еще ФСБ хотела лавры той операции себе присвоить, но СОБР Мотылькова утер тогда нос и ФСБ, и тем, кто уговаривал этого шизофреника сдаться по-хорошему…

«Вот чертовщина! Операция проходила год назад, а помню ее, словно дело было в юности! – терзался сомнениями полковник, отрешенно глядя на монитор. – Да и помню почему-то фрагментами: наркомана повязали, а сам момент захвата – ярчайший момент всей операции! – отложился в памяти смутно, будто с чьих-то слов. Но самое странное: почему я даже мельком не вспоминал о той операции до настоящего дня? Ведь довольно запоминающийся выдался тогда день – паника, журналисты, стрельба!»

Погруженный в раздумья, Мотыльков даже не заметил, как перестал вращать колесико мыши и оставил на мониторе фотографию молодого человека с длинными волосами, в кожаной куртке и потертых джинсах. Парень значился под грифом «Особо опасен» и имел в Нью-Йорке солидный багаж правонарушений, среди которых многократное превышение скорости выглядело детской шалостью. В основном же ему инкриминировалось неподчинение представителям власти, жестокое избиение агентов ФБР и полицейских, угоны машин, создание аварийных ситуаций на дорогах, вандализм, незаконное ношение оружия и стрельба в общественном месте. А в конце списка преступлений указывалось, что именно данный рефлезианец считается виновным в нанесении тяжких телесных повреждений представительнице миротворцев: молодая женщина – почетный гость Земли! – лишилась по его милости обеих рук по самые локти.

Сейчас полковник готов был поспорить с кем угодно и дать на отсечение собственные руки, что кровожадный нью-йоркский истязатель не кто иной, как тот самый наркоман, захваченный СОБРом Мотылькова в Староболотинске.

Впрочем, о сделанном открытии полковник умолчал – решил не поднимать шум, а для начала переслать фотографию на родину своему заместителю. Следовало уточнить, хлебает ли сегодня баланду в не столь отдаленных от Староболотинска местах данный имярек, за поимку которого полиция Нью-Йорка обещает вознаграждение размером с годовой бюджет староболотинской СОДИР.

Если же этого человека за колючей проволокой нет… Мотыльков не знал, что тогда думать – либо мир сошел с ума, либо он, Сергей Васильевич, крепко ударился год назад головой и теперь присваивает себе операцию, в которой никогда не участвовал… И ладно, если присваивает чужую славу, а то, может, просто взял да выдумал кучу подвигов контуженным когда-то чеченской гранатой мозгом? Хотя никогда бы не подумал, что тяжелая контузия так развивает воображение.

Просто паранойя какая-то!

«Может, вправду подать рапорт об отставке? – подумал озадаченный полковник. – Так ведь не подпишут – война с рефлезианцами на дворе. Вот кончится война… Тьфу ты, черт, да когда ж она, окаянная, кончится? На мою жизнь рефлезианцев точно хватит…»