Бегущая за луной - Сара Эдисон Аллен Страница 22

— Ну, я помогала маме организовывать вечеринки. В основном благотворительные мероприятия. И у некоторых из общественных клубов у нас в школе были свои вечеринки в конце учебного года.

— Ты в какую школу ходила?

— В школу для девочек Роксли. Мама была одной из учредительниц этой школы. Там поощряли общественную активность и волонтерскую деятельность. Волонтерство входило в учебный план.

Вот опять указание на то, что Далси сделала в жизни немало хорошего. Эмили что-то такое упоминала в их первую встречу: о Далси и ее общественной деятельности. Как бы ни было трудно в это поверить, кажется, после отъезда из Мэллаби Далси очень изменилась.

— Ну, это обычная вечеринка. Без всякой причины. Просто ради веселья.

Эмили посмотрела на нее с сомнением.

Джулия вновь рассмеялась.

— Все будет хорошо. Когда захочешь уйти домой, я буду здесь и тебя отвезу. Тебя никто не неволит.

Ингрид уже вернулась.

— Ну что, Эмили? Ты идешь?

Эмили поднялась, изобразила вымученную улыбку (во всяком случае, Джулии показалось, что она была вымученной) и ушла вместе с Ингрид.

— Кто бы мог подумать, что Далси воспитает такую скромную дочь? — сказал Савьер.

— Да, она очень хорошая девочка.

— И ты хорошо с ней общаешься. И нет, меня это не удивляет.

Джулия смущенно пожала плечами. Она вдруг очень остро осознала, что осталась с Савьером наедине и теперь ей не удастся уклониться от разговора. Она знала, о чем он хочет с ней поговорить.

— Я подумала, ей нужен кто-то, к кому она могла бы обращаться, пока окончательно здесь не устроится. Я помню, как это непросто — быть подростком. И, поверь мне, я очень рада, что для меня все это уже в прошлом.

Савьер молча смотрел на нее. Ей хотелось, чтобы он снял очки. Ей не нравилось видеть свое отражение в зеркальных стеклах. Она была слишком растерянной и смущенной.

Наверное, это было вполне естественно: ощущать напряжение и неловкость, когда он рядом. Твои сверстники навсегда остаются хранителями твоих конфузов и сожалений. В этом и заключается одна из величайших несправедливостей жизни: ты преодолеваешь все подростковые комплексы, живешь своей жизнью, считаешь себя состоявшейся и счастливой, но как только ты видишь кого-то, с кем когда-то училась в школе, ты мгновенно становишься той, кем была тогда, а не той, кто ты сейчас.

Когда рядом был Савьер, она становилась той, прежней Джулией — потерянной и несчастной дочерью человека, который не окончил старшую школу и зарабатывал себе на жизнь приготовлением барбекю. Хотя Савьер ни разу не сделал ничего такого, что заставило бы ее ощущать себя именно так. Она могла бы во многом его обвинить, но только не в этом. Просто так получалось. По-другому и быть не могло.

— Почему ты не снимаешь рубашку? — наконец спросил он.

— Даже не сомневаюсь, что ты говоришь так всем женщинам. — Он ничего не ответил, и она добавила. — Ты знаешь почему.

Она потянулась к сумке, чтобы взять бутылку с водой, но Савьер перехватил ее руку и медленно поднял рукав наверх. Джулии пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы не выдернуть руку. Она напомнила себе, что Савьер уже видел шрамы. И не только Савьер. Она не могла прятать руки от всех постоянно.

Он провел большим пальцем по шрамам. Некоторые были плоскими и тонкими, как волоски, некоторые — толстыми и выпирающими. Жест Савьера был исполнен такой неожиданной нежности, что у Джулии защемило сердце.

— Джулия, а к кому обращалась ты, когда была в ее возрасте?

К тебе.

— Ни к кому. Потому что мне было не к кому обращаться. — Она вырвала у него руку и опустила рукав. — Не люблю, когда на них попадает солнце. От загара они заметнее.

— А как же отец и мачеха?

— Отец не знал, что со мной делать. А Беверли занималась отцом и не стремилась заменить мне маму. Но это она убедила его отправить меня в интернат. И за это я очень ей благодарна. Возможно, это спасло мне жизнь. Что я отсюда уехала.

— И тебе не терпится уехать снова, — сказал Савьер.

— Осталось полгода. Я уже считаю дни.

Савьер вытянулся на песке рядом с ней. Он лежал на боку, подперев голову рукой.

— Так когда мне за тобой заехать?

— Зачем за мной заезжать? — не поняла Джулия.

— У нас свидание в понедельник. Ты согласилась пойти. У меня есть свидетель.

Джулия фыркнула.

— Не говори ерунды.

— Я серьезно.

— Нет, не серьезно. Соблазняй лучше кого-то еще. На меня твои чары не действуют. Их отражает мое силовое поле.

— Это потому, что я не включаю их в полную силу. Ты даже не представляешь, что будет, если я их включу.

— Я тебя не боюсь.

— Нет, боишься. Вот почему я себя сдерживаю. Об этом я и хотел с тобой поговорить. Но не сейчас. — Он перевернулся на спину. Золотистые волоски на его руках и ногах сверкали, как сахарные волоконца.

— Лучше вообще никогда, — сказала она, но он ничего не ответил. Она ждала, когда он уйдет. Но он не ушел. Ей показалось, что он заснул.

Она достала из сумки книгу и отодвинулась от него как можно дальше, насколько позволяла ширина полотенца. Хотя сердце предательски дрогнуло. Оттого, что он здесь, рядом с ней. Совсем близко.

Наверное, какая-то часть ее существа навечно застыла в том времени, когда ей было шестнадцать лет. Еще до того, как все изменилось.

Чем ближе они подходили к месту вечеринки, тем сильнее Эмили волновалась. Она бы не стала так переживать, если бы не те старые дамы. Теперь же ей было страшно, что о ней подумают все остальные. Она уговаривала себя, что нет причин для того, чтобы ей здесь не прижиться. У нее просто временное обострение «синдрома новенькой», вот и все.

Вечеринка происходила не на самом пляже, а в маленьком гроте, образованном не столько скалами, сколько деревьями, подступавшими к валунам неподалеку от берега. Играла музыка. Кто-то из ребят держал в руках пластиковые стаканчики с напитками. Двое мальчишек играли в тачбол и путались у всех под ногами. Там было несколько взрослых, один из которых занимался мангалом и, кажется, был здесь главным. Крупный, статный мужчина с черными волосами и громовым голосом.

Приведя Эмили на вечеринку, Ингрид тут же оставила ее одну. Эмили отошла подальше от всех, в самый дальний конец грота. Она сделала несколько глубоких вдохов. Нет никаких причин паниковать.

Джулия говорила, что здесь когда-то собирались Розы Мэллаби. Было сразу понятно, что это место пользовалось популярностью у местных детей, потому что стволы деревьев повсюду вокруг были изрезаны именами и инициалами. Внимание Эмили сразу же привлекла одна надпись. Большое сердце с Д.Ш + Л.К. внутри. Эмили подумала, что Д.Ш. может означать Далси Шелби. От этой мысли она улыбнулась. Ей было приятно, что какой-то мальчишка когда-то был так сильно влюблен в ее маму, что вырезал на дереве ее и свои инициалы.