Иная - Сьюзан Хаббард Страница 22

Поэтому я сменила направление разговора.

— А меня ты когда-нибудь гипнотизировал?

— Да, конечно. Разве ты не помнишь?

— Нет.

Мне совсем не нравилась идея, что кто бы то ни было мог управлять моим поведением.

— Иногда, когда ты была совсем маленькая, ты имела склонность кричать. — Его голос был тихим и спокойным, после слова «кричать» он сделал паузу. — Безо всяких видимых причин ты издавала совершенно немыслимые звуки, и, разумеется, я старался утихомирить тебя с помощью бутылочки с молочной смесью, укачивания, колыбельных и всего прочего, до чего в состоянии был додуматься.

— Ты пел мне?

Я никогда не слышала, чтобы отец пел, или мне так казалось.

— Ты и вправду не помнишь? — Лицо его было печально. — Интересно почему? В любом случае, да, я пел, но порой даже это не действовало. И вот однажды ночью, вконец отчаявшись, я твердо посмотрел тебе в глаза и взглядом велел успокоиться. Я говорил, что ты в безопасности, что о тебе заботятся и что ты должна быть довольна.

И ты перестала плакать. Твои глаза закрылись. Я держал тебя на руках. Такую маленькую, завернутую в белое одеяльце. — Он на секунду прикрыл глаза. — Я прижал тебя к груди и до утра слушал твое дыхание.

Мне захотелось встать и обнять его, но я сидела неподвижно. Слишком стеснялась.

Он открыл глаза.

— До того как стать твоим отцом, я не знал, что такое беспокойство.

Он снова раскрыл книгу. Я встала и пожелала ему спокойной ночи.

Но тут у меня родился новый вопрос:

— Папа, а какую колыбельную ты мне пел?

— Она называется «Мурукутуту», — произнес он, не поднимая глаз от книги. — Это бразильская колыбельная, одна из тех, что мне пела моя мать. Мурукутуту — маленькая сова. Согласно бразильской мифологии, сова является матерью сна.

Тут он поднял взгляд, и глаза наши встретились.

— Да, я спою ее тебе, — сказал он. — Когда-нибудь, Но не сегодня.

Представляете ли вы себе буквы или слова в цвете? Сколько себя помню, буква «п» всегда была глубокого изумрудного оттенка, а «с» — ярко-синяя. Даже дни недели имеют каждый свой цвет: вторник — лавандовый, а пятница — зеленый. Это состояние называется синестезия и считается, что на две тысячи людей встречается только один синестетик.

Если верить Интернету, практически все вампиры — синестетики.

Так я и проводила утренние часы; с помощью ноутбука бродила по Интернету в поисках ссылок, которые записывала к себе в блокнот. (Потом я их вырвала по причинам, которые вскоре станут ясны.) Я копировала страницу за страницей интернетской премудрости и понимала, что ничуть не лучше Кэтлин и ее друзей с их черными блокнотами, заполненными псалмами и заклинаниями.

Порой я сомневалась в своих исследованиях и ценности полученной информации, но продолжала работу. Я не знала, куда она движется, но и бросить не могла. Это как с паззлами. Картинка еще не собрана, но разбросанные по коробке кусочки уже содержат в себе ее.

Миссис Макги придавала очень большое значение тому, чтобы я провела выходные с Кэтлин. Она напоминала мне об этом каждый день, и в пятницу, когда она ехала домой, я сидела рядом. (Для меня пятница всегда ярко-зеленая, а для вас?)

Кэтлин не показалась мне другой. Я уже привыкла к ее темной одежде и избытку косметики на лице. Вечер пятницы мы провели за телевизором и поеданием пиццы в кругу семьи. Майкл сидел в сторонке, говорил мало, смотрел на меня, и я позволила себе наслаждаться его вниманием.

В субботу мы с Кэтлин спали допоздна, а затем отправились в торговый центр, где бродили часами, примеряя одежду и разглядывая людей.

До субботнего вечера это был самый обычный уик-энд. Миссис Макги настаивала, чтобы мы все пошли к мессе. Кэтлин заявила, что у нас другие планы. Мать ответила, что планы могут подождать. Дочь сдалась без особого протеста, и я поняла, что эта стычка является у них частью субботнего ритуала.

— Никогда не была в церкви, — сказала я.

Макгарриты уставились на меня, как на инопланетянина.

— Везет тебе, — пробормотала Кэтлин.

Церковь оказалась прямоугольной, выстроенной из закопченного кирпича, и вовсе не таким внушительным сооружением, как я ожидала. Внутри пахло плесенью, словно от старых бумаг, и застарелым одеколоном. Позади алтаря на витражных окнах был изображен Иисус с учениками, и большую часть службы я, не отрываясь, смотрела на них. Витражи всегда заставляют меня грезить наяву.

Среди сидящих на скамьях я заметила троих друзей Кэтлин по вампирской игре, включая мальчика, который хотел «взять» меня. Он тоже меня увидел, но виду не подал. Все участники игры были в черном, и мне казалось несколько странным видеть их произносящими слова гимнов и молитв.

Кэтлин рядом со мной беспрестанно перекидывала ноги с одной коленки на другую и вздыхала. Сегодня ближе к вечеру вся компания собиралась у Райана дома на очередную сессию, и подруга обещала мне настоящую роль. Меня это не особенно привлекало.

Священник у алтаря цитировал Библию. Это был старик с монотонным голосом, речь которого легко было пропускать мимо ушей, пока его слова вдруг не ворвались в мои грезы: «…если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную». [10]Обеими руками он поднял серебряный кубок.

И продолжал про поедание плоти и питие крови, и люди гуськом потянулись по проходу к алтарю. Все Макгарриты встали и двинулись к выходу со скамьи. Кэтлин мне шепнула:

— Подожди здесь. Ты не можешь принимать причастие.

Поэтому я ждала и наблюдала, как другие ели плоть и пили кровь и освящались. Священник бормотал: «Memento homo quila pulvis es et in pulveren reverteris». [11]

В голове у меня зародилось странное жужжание. Не наблюдает ли кто за мной? Пока Макгарриты по новой заполняли скамью, жужжание превратилось в гудение. Миссис Макгаррит посвежела лицом и довольно улыбалась. «Тебе не следует находиться здесь, — произнес голос внутри меня. — Ты не отсюда».

Майкл поменялся местами с Бриджит, чтобы сесть рядом со мной. Пока остальные пели и молились, он стиснул мою ладонь в своей, и жужжание пошло на убыль.

— Глянь на эту макулатуру. — Кэтлин швырнула книжку мне на колени.

— «Руководство для юных католичек», — прочла я вслух заголовок. — Это лучше, чем «Девушка становится Женщиной»?

Мы были у нее в комнате, и она наносила свой вампирский макияж, перед тем как отправиться вместе со мной к Райану. Я сидела по-турецки на кровати. Пес Уолли свернулся клубком рядом со мной.