Кость войны - Антон Корнилов Страница 22

Не было во всей Метрополии города, хотя бы вполовину такого веселого, как Руим. Ярмарка на Праздничной Площади гремела круглые сутки. Карнавалы, стреляя шутихами в дымное небо, катились по широким центральным улицам каждую неделю. С тех пор как скончался старик герцог, без малого уж шесть лет от заката и до рассвета окна герцогского дворца пылали разноцветными огнями – герцогиня Тамара никогда не уставала от балов. А чего бы ей и не праздновать? Был жив герцог, она из монастырей не вылезала – папаша, сам боголюбием не отличавшийся, желал, чтобы дочка его грехи замаливала. Но после папашиной смерти монастыри были забыты. Тридцатидвухлетняя Тамара, оказавшись полноправной правительницей одного из богатейших городов континента, решила наверстать упущенное за годы безрадостной юности. Правда, папашины советники и управляющие попытались было сразу после герцогских похорон забрать власть в свои руки, а законную наследницу законопатить в монастырь подальше, но тут Тамара показала фамильный норов. Заручившись поддержкой Императора (кто такие перед лицом государя безродные советники?), она быстро вычистила дворец. Купцы со страхом ожидали, что дела города придут в упадок, но из сердца Метрополии прибыли торговые советники, отобранные лично самим Императором. Прибыли и избавили герцогиню от нудных обязанностей, оставив ей свободу развлекаться по своему собственному усмотрению. И Руим зашумел еще пуще того, как шумел при старике герцоге. Налоги в казну увеличились – Император остался доволен. Столичные советники правили торговыми делами, не влезая в дела города, – герцогине это было только на руку. Руим ширился и рос. И днем, и ночью развевались на высоких шпилях пурпурные – фамильного цвета герцогского рода – полотнища.

– Вызвать стражу? – осведомился трактирщик.

– К чему отрывать служивых от важных дел? – флегматично отозвался сидевший под дверью Самуэль. – Семейная ссора, не более того.

В комнате что-то тяжко грохнуло и покатилось по полу.

– Тогда я сам пойду разберусь, – расхрабрился трактирщик и вытер лоснящиеся от жира руки о тряпичный фартук. – Ежели семейная, тогда ничего – можно… А безобразий в своем заведении я не терпел и терпеть не буду.

– Не советую, – сказал Самуэль.

Трактирщик усмехнулся. Он хлопнул Самуэля по плечу: мол, отодвинься в сторону, чтобы я открыл дверь, но тут дверь дрогнула, и в расщепившейся планке возникло лезвие ножа, тонкое и острое, как змеиное жало.

– Хотя чего там разбираться… – пробормотал трактирщик, отступая. – Как у нас говорят, пусть лают, лишь бы не кусались…

Когда шаги его стихли, Самуэль прислушался и осторожно приоткрыл дверь. Берт и Марта сидели в разных углах комнаты спиной друг к другу. Берт с нарочитым стараниям чистил ногти кинжалом, а Марта крутила в пальцах свой медальон.

– О-о! – неестественно обрадовался Берт приходу Самуэля, будто тот вернулся по меньшей мере после годичного отсутствия. – Дружище! Не справлялся, когда обед подадут?

Самуэль припомнил, что, кажется, именно эту причину выдвинул, чтобы ускользнуть, когда ножи, табуреты и подсвечники принялись с опасной для окружающих скоростью летать по комнате.

– Скоро, – сказал он.

– Это хорошо, что скоро, – ответил Берт и замолчал, должно быть потому, что не придумал ничего, о чем еще спросить.

– А я тебе говорю, пойду… – негромко проговорила Марта.

Ловец беззвучно взвыл, закатывая глаза к потолку.

– Что хочешь делай, все равно пойду, – повторила Марта. – Куда мне еще деваться? Мои ребята или перебиты, или разбежались. Кто в этом виноват? Кто притащил за собой орду степных дьяволов? Тебе понадобился мой медальон, а им от меня – что было нужно? Не это ли самое? И попробуй сказать, что твой визит и визит этих кривоногих тварей – обыкновенное совпадение… Наше укрывище превратилось в груду пепла; а в этом кого винить? Все, что у меня осталось: пара сапог, лохмотья, которые издали и в сумерках можно принять за нормальную человеческую одежду, и этот медальон… Я иду с тобой, Альберт Гендер из Карвада.

– Ты совсем недавно на краю смерти была! – взревел Берт. – Как и все мы, кстати… Едва выкарабкались, а ты опять?.. Если ты пойдешь с нами… Ты понимаешь, что ты там и останешься?!

– Где? – живо обернулась к нему Марта.

– Там, – смешался Берт. – Там… куда мы идем… Отдай медальон!

– Не отдам.

– Отдай, я по-хорошему прошу!

– Попробуй попросить по-плохому, – нехорошо сузила глаза Марта.

Берт, отвернувшись от окна, в упор посмотрел на нее.

«Рановато я вернулся, – подумал Самуэль, неслышными шажками приближаясь к двери. – Надо было еще погулять. Сейчас, кажется, опять начнется…»

Но опасения его не подтвердились. Ловец и рыжеволосая некоторое время смотрели друг на друга, покусывая губы… Потом Берт поднял со стола шляпу, с размаху нахлобучил ее на голову и изо всех сил пнул стол – единственный предмет мебели, который еще не валялся переломанным на полу.

– Хорошо, – быстро сказал он и развел руками. – Отлично. Пойдешь с нами. Только учти: потом не жаловаться.

– Не буду, – усмехнулась Марта. – И не надейся. Скажи только – куда мы идем?

– Пустыни Древних Царств, – поколебавшись мгновение, сообщил Берт. – Гиблые земли, где за многие недели переходов не встретишь ничего живого, кроме одичалых племен, живущих охотой друг на друга. Говорят, когда-то в тех местах жили народы, познавшие все тайны бытия, воздвигшие храмы и дворцы, по праву считавшиеся верхом человеческого искусства, а теперь развалины некогда прекрасных дворцов погребены под песком и выродившиеся потомки великих мудрецов бороздят пустыню на тощих верблюдах и питаются человечиной… Гиблые, гиблые места!

– Ты уже говорил, что гиблые, – спокойно заметила Марта. – Незачем повторять это три раза. Значит, Пустыни Древних Царств? Вот и здорово.

– Здорово? – прыснул Берт. – Ну-ну…

Самуэль облегченно выдохнул. Он, если честно, начинал побаиваться, что череда споров между Ловцом и рыжеволосой завершится кровопролитием, а тут вон… Смеются…

Скоро комната опустела. После небольшого совещания Марта отправилась на ближайший рынок закупить кое-какую провизию, а Берт ушел в порт – договариваться насчет судна, которое отвезет их на Каменное Побережье, в Пустыни Древних Царств. Самуэль закружился по комнате, пытаясь придать ей более приличный вид – чтобы, по крайней мере, трактирщик, заглянув сюда, не подумал ненароком, что в комнате справляли кровавое пиршество десяток лиловокожих людоедов, и не вызвал, в конце концов, городскую стражу. Что-то черное и быстрое мелькнуло в окне трактира напротив – Самуэль остановился у подоконника, потирая лоб. Подсвечник, который он собирался водворить обратно на каминную полку, со стуком упал к его ногам.

Вот, опять… Мелькнуло, и нет. Может, показалось? Да и что с того, что мелькнуло? В этом сумасшедшем городе все вокруг мелькает, мельтешит, появляется из ниоткуда, исчезает в никуда… Но почему тогда Самуэля уже который день тревожит чувство, будто за ними кто-то следит? Сказать об этом хозяину? Мало у него и так забот… Все-таки, скорее всего, причиной странным подозрениям являются расшатанные нервы. Сколько всего пришлось пережить!