Поверженные правители - Роберт Холдсток Страница 22

— Кто ты? — нерешительно спросил Кимон, осторожно поднявшись на ноги. — Человек или вепрь?

— Я Урскумуг. То и другое. Старейшее существо. Один из многих. Что-то пробудило нас, и мы осматриваемся по сторонам. Не часто нам выпадает роскошь свободы. Славный прыжок. Славный бросок.

Высокая фигура вновь подступила к Кимону. Смрадное дыхание и страх заставили мальчика отшатнуться. Он пятился, пока не уперся спиной в ствол, и так застыл. Ноздри вепря раздувались, лоб морщился складками. Морда его казалась почти человечьей, и на ней мелом нанесены были человеческие черты.

Урскумуг сказал:

— От тебя несет одержимостью. Что-то вселилось в тебя. Ты не просто мальчик. Ты опасен. Мне будет проще жить, если я убью тебя. Или дам тебе слово. Что ты предпочитаешь?

Прижатый к дереву Кимон не замедлил с ответом:

— Слово!

— Многого я не могу обещать, но назови мое имя в любом из моих святилищ, и я проворчу тебе. У меня их не так много, но они хорошо скрыты.

— Что толку в ворчании?

— Что толку в прыжках? — огрызнулся Урскумуг, потирая окровавленное ухо. Потом он поднял рыло и втянул воздух. — Кислый запах. Запах другой земли. Ты его чуешь? Что-то странное творится в этой доброй земле. Что-то серьезное. Старейшие существа пробуждаются. И старые духи. Что-то происходит. Берегись!

Зверь отвернулся, опустился на все четыре ноги, заворчал, взрыл клыками землю и пропал.

Чуть позже лошадь страдальчески вскрикнула и умерла, избавившись от мучений. Звук вывел Кимона из столбняка. Под косогором поднимался исполнивший печальный долг Колку. Он вытирал клинок и бормотал призыв к Рианнон, собирательнице боевых коней. Потом подошел к дереву и смело взглянул в лицо Кимону:

— Я не боялся тебя на поле боя и не трепетал перед тобой. Я не боюсь тебя и теперь, но теперь я трепещу. Та тварь убила бы нас обоих. Я жив благодаря твоему меткому удару и ловкому прыжку. Ты жив, потому что зверь пощадил тебя. Я очень мало понимаю в случившемся, Кимон.

— И я тоже, Колку.

— А впрочем, толкование оставим друидам. Нам, остальным, приличествует действовать. У меня есть двадцать добрых наездников, все моего возраста, все обученные приемам. Я приведу их твоему отцу. Я возглавлю их. Ты понял? Можешь ехать с нами, если хочешь. Но поведу их я.

— Это приемлемое условие, — согласно обычаю ответил Кимон.

Колку замялся, встретив его пристальный взгляд.

— То создание… Он сказал, что ты одержимый.

— Я знаю.

— Что это значит, как ты думаешь?

— Не знаю.

— Ты чувствуешь одержимость?

Кимон поднял взгляд на пригорок, потом перевел его в темноту леса, где исчез Урскумуг. Помедлив, он ответил:

— Я не знаю.

Разговор давался им с трудом. Колку в первый раз улыбнулся без насмешки.

— Неудивительно, что наш бедный Глашатай Земли был так озадачен, — сказал он. — Думаю, нам надо собрать остальную охоту. Отозвать их. Луна нынче неподходящая.

— Согласен.

Колку еще не все сказал. На лице его выступил пот, а в глазах мелькнула робость.

— Я стану верховным правителем, когда уйдет мой дядя Вортингор. Я засеял землю чарами, чтобы добиться этого. Будешь ли ты верховным правителем, когда твой отец пересечет реку?

— Думаю, что так. Но в свое время. Не теперь. И у меня нет чар, чтобы посеять их.

— Твое положение прочнее. Ты сын, а не племянник. Хотел бы я знать: будем ли мы друзьями или врагами? Что думает одержимый?

В Колку была сила, подавлявшая собеседника. Кимону, не испугавшемуся старшего мальчика в схватке, теперь стало не по себе. Колку показался вдруг смертельно опасным, а в глазах его сверкнула беспощадность зверя. Кимон выбрал тот ответ, какой, по его мнению, выбрал бы отец.

— Теперь друзья, — ровным голосом произнес он, — это наверняка. В будущем? Не знаю. Я не знаю.

— Это приемлемый ответ, — тихо ответил Колку. Согласно обычаю.