Черный Янгар - Карина Демина Страница 22

Арена…

Песок, в котором вязнут ноги. Он сырой, несмотря на то что после каждой схватки досыпают свежий. Но крови много, и песок мокнет.

Пот бежит по спине, по рукам, по пальцам. И рукоять трезубца становится скользкой.

Кружит сеть.

И нервы рвет крик:

– Убей!

Его враг – огромный нубу, украшенный множеством татуировок, за каждой из которых стоит мертвец, чья голова легла к ногам темнокожей богини. У нее тысячи рук, и каждая дарит смерть. Нубу хорошо служил ей. И готов служить дальше, здесь, вдали от родины и затерянного во влажных лесах храма.

И ныне он готов назвать Тысячерукой новое имя.

Из брони на нем – рогатый шлем и рваная кольчуга, надетая на голое тело. В этом нет смысла, но на арене важна красота, а у хозяина нубу своеобразный вкус.

И Янгар щурится, всматриваясь в серебро кольчужного плетения, выискивая в прорехах место для удара. Если нубу позволит его нанести. Черная его кожа лоснится. Блестит копье.

Нубу уверен, что он победит.

Кого привел Хазмат? Мальчишку. Тот ловок и быстр. Кружит по арене, думает, что сможет убежать. Или рассчитывает измотать врага? Нет, нубу опытен. Он выступает уже пятый год, редкие бойцы живут столько. И мальчишку ему даже немного жаль.

Янгар слышит отголосок этих мыслей, и гул барабана, и свист хлыста, который скользит у ног. Хлыст остался в руках Хазмата. Хозяин верил, что, доведя Янгу до края, сумеет выпустить ту ярость, что некогда помогла убить медведя. Но попытки тщетны. Край подступает раз за разом, а ярость молчит. И Хазмат выпускает Янгу в бой.

Нубу – не медведь. Он приближается легкой танцующей походкой, и толпа одобрительно свистит. Они любят чернокожего, а тот отвечает на любовь красивой смертью. И копье почти соскальзывает с ладони, острие жалит, отворяя кровь на плече. Не больно, но… Янгар видит в прорези шлема белесые выпученные глаза нубу. И еще толстые его губы, на нижней подарком от благодарного поклонника серьга висит с круглым синим камнем.

– Ты… драться! – Нубу ударяет себя в грудь.

И кольчуга дребезжит, пляшут тонкие кольца ее, сверкают так, что ломит в висках.

– Драться…

Второй удар копья приходится в бедро.

– Гони его! – требуют зрители. – Бей!

Убивай.

Жало копья подымается в третий раз. И розовая ладонь льнет к полированному древку. Мир срывается с привязи за мгновение до удара.

Янгар очнулся от тишины. Молчали зрители. И только собаки, раззадоренные звериным запахом, заливались лаем. Янгар стоял на четвереньках, опираясь руками на тело нубу. С того слетел рогатый шлем, и теперь всем стало видно, что нубу был стар. Сед.

И еще жив. Из разодранного горла его хлестала кровь. А в глазах Янгу видел жалость.

– Убей! – крикнул кто-то.

И толпа подхватила. Они больше не любили нубу, но желали видеть, как он умрет. Это ведь не сложно. Копье лежит рядом, на песке.

Нубу вдруг дернулся, и массивная рука его обхватила горло Янгара.

Вот и все.

Ему достаточно было сжать пальцы, чтобы хрустнула шея, но нубу рывком подтянул Янгара к себе. Дернулись темные губы.

– Амок, – прочитал Янгар.

А потом и второе слово:

– Беги.

Нубу умер сам. И это огорчило зрителей. А Хазмат и вовсе пришел в ярость.

– Не жалей, – говорил он Янгару, перемежая слова с ударами. – Никогда и никого! Не жалей!

Рассвет Янгар встретил в глиняной яме, куда отправляли тех, кого Хазмат желал научить послушанию. И, опустившись на дно – такое упоительно прохладное, – Янгар свернулся калачиком. Он умел переносить боль, но не знал, как отогнать кошмар. Стоило смежить веки, и он видел разодранное горло, чувствовал кровь на губах и слышал шепот:

– Беги.

Тот нубу приходил всякий раз перед вспышкой. Всего за долю мгновения, предупреждая, что мир вот-вот треснет. И постепенно Янгар начал испытывать к нему благодарность. Но сегодня нубу оставил его. И уже соскальзывая в алое марево безумия, Янгар попытался сдержать удар.

Его тело переставало принадлежать ему. И черное лицо нубу вдруг сменилось смуглым узким лицом Хазмата. Тот поглаживал длинные усы и кривил губы, приговаривая:

– Не жалей. Никогда и никого.

Хазмат исчез, и появился Ерхо Ину. Он ничего не говорил, но ему и нужды не было. Тридуба смотрел с таким презрением, что Янгар понял – все тот знает. Про другой край моря, про пески и караваны, про рабский рынок и школу, в которой Янгара пытались научить послушанию. Про казармы, арену… про то, что Янгхаар Каапо – вовсе не сын бога, но беглый раб.

И бешенство вдруг отступило.

– Тише, мальчик мой, тише… – Кейсо держал, не позволяя подняться. У него одного хватало сил справиться с Янгаром. Кейсо наваливался всей тушей, подминая Янгара под себя, и держал до тех пор, пока приступ не заканчивался.

– От… отп… – Речь давалась с трудом. – Отпусти.

– Все?

Кейсо не спешил убрать руки.

– Отпусти, – повторил Янгар. И получил свободу.

На ноги он сам поднялся.

Покачивало. Мутило. И голова привычно кружилось. Но все же приступ был недолгим, иначе было бы хуже.

– Где…

…его жена.

У нее зеленые глаза и рыжие волосы.

Она дочь Ерхо Ину, но не та, которую он любит.

И она просила подарить ей красные сапожки.

– Убежала. – Подняв плеть, Кейсо протянул ее Янгару.

– Я…

На плети остатки крови. Ударил? Не сумел удержать себя?

– По лицу, – спокойно добавил Кейсо.

Она сама виновата, виновата сама. Она что-то сказала, отчего ярость, которую Янгар сдерживал, прорвалась.

– Далеко не уйдет. – Кейсо подошел к лошадям. – Но если хочешь догнать, то поспеши. Рассвет скоро. И Ерхо Ину, когда поймет, что ты ушел, устроит травлю.

Он не пощадит нелюбимую дочь.

След был. Широкий. Явный. Проложенный сломанными ветвями и каплями крови, которая уже подсыхала. Янгар чуял запах страха и поторапливал лошадь, пытаясь нагнать жену, пока с той не случилось беды.

Случилась.

В храме, когда глупая девочка связала жизнь с ним.

И он тоже глупец, если решил, что Север излечит. Десять лет тишины – это ведь достаточно, чтобы поверить, что амок, безумие воина, которое дарит Тысячерукая богиня избранным, оставила Янгара.

– Стой!

Он кричит, понимая, что Аану не остановится. Бежит, прячется, ранит себя. И колючий кустарник становится стеной на пути Янгара. Его жеребец хрипит и пятится, трясет головой.