Волхв-самозванец - Алексей Зубко Страница 22

Всех излечит, исцелит...

Рекламный слоган Айболита

Рассвет я пропустил, а вот к обеду очнулся, чувствуя себя фаршем на сковородке.

В голове пелена тумана, тело ломит так, что кажется, во всем скелете не осталось ни одной целой кости. И в довершение всего внутри бушует пожар, наполняя кипящей магмой вены.

Первая осознанная мысль – удивление: «Я все еще в своей хате?» После того шума, которым вчера сопровождался мой поединок с рогатой парочкой – это просто чудо. Но, как известно, чудес на свете не бывает. Зато случаются счастливые совпадения и стечение обстоятельств. Принимая во внимание соседство моей избушки с хаткой кузнеца Вакулы, к которой пристроена кузня, из которой часто-густо доносятся разного рода шум и грохот, и некоторую удаленность от остального жилого массива, можно предположить, что все слышавшие вчера шум решили, что его источником был остывающий горн.

Пытаюсь подняться, но заваливаюсь набок и сползаю обратно.

Небольшой перерыв на восстановление сил, и еще одна попытка, на этот раз более удачная. Не совсем, но по крайней мере я выбрался из кровати, правда, в виде беспомощного мешка костей и плоти, состоящей на девяносто пять процентов из воды. Изрядную долю которых я потерял в виде пота, покрывшего мое бедное тело, раздираемое рвущимся изнутри жаром и обжигающим снаружи холодом.

После ряда неудачных попыток самостоятельно встать на ноги меня подхватили под руки и перевели в вертикальное положение.

– Держись, хозяин, – подбодрили меня Трое-из-Тени, на которых моя в общем-то случайная победа над парочкой монстров произвела должное впечатление, что, судя по голосу, добавило им почтения.

Но я даже не поблагодарил их за своевременную услугу, в голове крутилась одна-единственная мысль: мне нужна помощь. И желательно квалифицированная. А не та, которую мне окажут в подземельях Далдона, дабы огонек жизни в моем бренном теле не угас до показательной казни.

Держась на подгибающихся ногах при поддержке жильцов моей тени и шатаясь из стороны в сторону, я направился к выходу – нужно было срочно сбить жар.

Все-таки простыл.

Медленно, временами опускаясь на четвереньки, я двигаюсь вперед. Мимо печи, которая окончательно и бесповоротно затухла. Это плохо. Несмотря на летнюю теплынь, в избушке прохладно, и меня нещадно трясет.

Так... Первым делом дрова. Наклонившись к деревянному ящику, я едва не оказался внутри. Перед глазами поплыло, а в голове взорвался фейерверк. Кое-как восстановив равновесие и выслушав советы Троих-из-Тени, я рассмотрел нечто, появившееся там, где его раньше точно не было. Поскольку там ничего не было.

Я сфокусировал взгляд на заинтересовавшем меня предмете. Это был воткнутый в стену нож с рукоятью, покрытой занимательной резьбой. Нашли куда метать, сволочи!

Действуя скорее интуитивно, чем сознательно, я протянул руку и выдернул нож. В тот же миг стальное лезвие начало деформироваться, и вот уже я держу в руках деревянную ручку, с которой капают на пол капли черной крови.

Каким волшебством можно объяснить превращение у меня на глазах стали в жидкость? Может, я брежу? У меня лихорадка, и воспаленный мозг рисует невероятные картины?

Но трупы убитых мною собственноручно минотавров по-прежнему загромождают мою светлицу. Развалились тут, уроды!

Хорошо, что после вчерашнего у меня в желудке не осталось ничего, даже желчи, а то меня бы вывернуло снова.

Бросив рукоять растаявшего ножа в печь вслед за дровами, я плюнул на конспирацию и полез в тайник за спичками, которые, как ни странно, при переходе из одного мира в другой не трансформируются и не исчезают. На них остается не только сера, но даже надписи на коробке.

Осуществить задуманное мне не удалось. Что-то затрещало, запищало и в облаке пыли появилось на свет из-за печи.

Когда пыль осела, моему взору предстало что-то серое, пушистое. Ну конечно, это был домовой Прокоп. Он звонко чихнул и принялся отряхиваться, пытаясь одновременно сообщить мне последние новости.

– ...тут эти хмыри подвалили, я, понятное дело, чую – великий шухер грядет, а Васька давай шерсть на груди рвать... – От быстрой речи Прокопа у меня загудело в ушах, а от поднятой пыли засвербело в носу, так что остаток его монолога я слушал, то и дело чихая. – ...повязали котяру, но он даже связанный отомстил – струю пустил... пчхи!.. а этот хмырь гнет свое: «Где ваш бугор?» Видно, крепко вы их взд... пчхи!.. нормально? И лицо бледновато...

– Где? – с трудом раздвигая запекшиеся губы, просипел я. – Где Васька?

– В погребе. В мешке бросили.

– Освободи его и растопи печь... пчхи!.. а я прилягу.

– Приляг, приляг. А то и вправду очень бледен ликом... Как бы хворь не приключилась... А я мигом.

Домовой шустро шмыгнул во двор – освобождать кота, а я, несомый за шиворот обитателями тени, лишь переставлял ноги, чтобы движение хоть немного походило на ходьбу.

Раздевшись, я окунул голову в кадушку с водой и слегка размазал грязь.

Дурно пахнущее покрывало полетело на пол, а я нырнул под пуховое одеяло и, натянув его до самого подбородка, принялся выбивать зубами дробь.

Ослабленный организм тотчас провалился в неспокойную дрему, наполненную кошмарами. Стоит только немного задремать, как перед взором мелькает то опускающееся на мою шею лезвие меча Правосудия, то черные провалы на месте вырезанных для глаз дыр в колпаке палача, а то и толпа зевак, гудящая в предвкушении зрелища.

Насладиться даже таким покоем мне не дали.

Безжалостно меня растолкав, Васька, изрядно потрепанный во время пленения, но не утративший командирские замашки, сунул мне под нос плошку какого-то пойла и приказал:

– Пей!

– У-у-у – не буди.

– Подъем!

– Спа-а-ать...

– Да просыпайся же ты.

– Отстань! – Я попытался повернуться к стене лицом.

– Пей и можешь спать.

– Как ты меня достал.

– Пей!

– У-у-у...

– Пей! – Кот-баюн настойчиво ткнул мне плошку в губы.

Не имея ни сил, ни желания спорить с ним, я сделал глоток.