Спутники Волкодава - Павел Молитвин Страница 22

Собрать выкуп за девушек особого труда не составляло — не зря говорят: море прокормит, оденет и оженит. В случае нужды они могли обратиться к старейшинам своих родов, а те — к самому ра-Вауки, хотя ни Кивави, ни Итиви ничем особенно от прочих сверстниц не отличались, да и родные их разумом обделены не были, чтобы просить несообразный с товаром выкуп. Разумеется, прослыть героями — похвальное стремление, но ведь, если вдуматься, так и героизма-то особого в том, чтобы лезть на утес, когда значительно проще его обойти, нету… Охота же была двумя молодым недоумкам портить жизнь себе и близким! Юноша исподтишка взглянул на колдуна, но мысли того, судя по всему, были далеко-далеко.

Прислушиваясь к нестройному пению негонеро, обрывки которого временами долетали до Золотого Рога, Тилорн неспешно пережевывал сухие ягоды, пытаясь припомнить легенды хираолов о возникновении мира. Сначала, как водится, были тишина и темнота. Потом появился Творец — Тунарунг, которому в один прекрасный момент вздумалось сотворить из раковины, плававшей в речной пустоте, небо и море. Что это была за раковина, Тилорн не знал, Тофра-оук, кажется, тоже, — и бог с ней. Создав море, Тунарунг выловил из него волшебным крючком острова и материки — изобретение вообще-то не новое, что-то подобное и на Земле было.

Затем Тунарунг населил сушу и море зверями и рыбами, а в довершение всего сотворил двух одноглазых богов, которым велел присматривать за созданным им миром. Томимые, по-видимому, зудом созидания, младшие боги, воспользовавшись отсутствием Тунарунга, отлучившегося по каким-то своим вселенским делам, превратили кое-каких зверей и рыб в людей. Вернувшийся из отлучки патрон, взглянув на учиненное одноглазыми, остался очень недоволен и, дабы как-то подправить содеянное нерадивыми учениками, сотворил еще несколько миров. В один из них, грубо говоря, отправляются после смерти праведники, а во второй те же праведники могут попасть еще при жизни. Как — не столь важно. Что представляют собой другие созданные Тунарунгом миры — тоже. Значительно больше интересовал Тилорна следующий вопрос: если бы, скажем, мекамбо попали на Землю, восприняли бы они ее как Светлый мир для живых праведников или нет? Тот же Ваниваки… или Маути?

Самому себе землянин мог честно признаться, что не любит славную девушку так, как она того заслуживает, и в мире этом, если представится возможность покинуть его, ради нее не останется. В то же время, памятуя сказанные кем-то в далекой древности слова: «Мы в ответе за тех, кого приручаем», — Тилорн понимал: войдя в хижину Маути, а тем паче взяв ее на Тин-Тонгру, он принял на себя определенные обязательства. И вовсе не собирался выглядеть — хотя бы в собственных глазах — подонком, объясняя свои поступки тем, что дважды в моменты выбора поддавался минутной слабости.

Землянин прикусил губу и начал тихонько барабанить пальцами по корзине, машинально повторяя навязчивый ритм далеких тамтамов. Нет, раз он муж Маути, которая непонятно за что любит его так, как никогда не любила и, вероятно, не будет любить ни одна женщина, то мужем ей и останется. Брак по обоюдной страстной, безумной любви — это, быть может, и не сказка, но явление весьма редкое, а он, несмотря на чудовищное невезение, феноменом себя не считает. Того, что ему с Маути просто хорошо, более чем достаточно, чтобы «они жили долго и счастливо и умерли в один день», коль скоро это будет угодно судьбе. И раз уж он сам оставаться здесь не намерен, то возьмет Маути с собой на Землю. Вопрос лишь, сможет ли она там прижиться? Не уподобится он, приглашая Маути в свой «светлый мир», малышу, который, жалея красивую рыбку, вытащил ее на воздух подышать?..

Чтобы решить этот вопрос, Тилорн, собственно, и попросил у Ваниваки сутки на размышления — сутки, которые, похоже, станут для них роковыми, — после того как юноша пригласил его отправиться к негонеро. Положившись на высказывание древнего душеведа, утверждавшего, будто «зорко одно лишь сердце», он согласился отправиться на Тин-Тонгру, будучи твердо уверен, что Маути вызовется плыть вместе с ним. Он не хотел с ней расставаться и реакцию девушки предугадал верно; впрочем, ошибиться тут было невозможно. Фактически он не оставил ей выбора и прекрасно сознавал, что поступок этот его отнюдь не украшает. Зоркость сердца чисто теоретически — вещь прекрасная, но сердце любящее увидит одно, а сердце, «тронутое холодком» — именно такое, вероятно, и досталось ему при рождении, — совсем другое. Так не обернется ли зоркость его сердца горем для Маути? И может ли он сделать что-нибудь, дабы его «светлый мир» стал и для нее легендарным Светлым миром?..

Землянин взглянул было на девушку и, ощутив, как к горлу подкатывает ком, поспешно отвел глаза. Сейчас он чувствовал себя предателем, из-за того что так мало рассказывал ей о своей жизни, о своем мире, к которому она, не ведая о том, шла, всецело доверяя вести себя. Но не вел ли он человека с завязанными глазами к пропасти? И мог ли он рассказать о Земле такое, что не показалось бы странной заумной сказкой обитателю этих дремотных, плавающих в океане зноя островов?..

— Одеяния для праздника готовы, не хотите ли примерить? — предложила Маути, аккуратно пряча бронзовую иглу в недра корзины.

— Нет, наденем около поселка. Худо ли, хорошо ли мы будем в них выглядеть, менять что-либо уже поздно, — твердо сказал Ваниваки и поднялся с камней.

— Менять что-либо уже поздно… — эхом отозвался Тилорн, щурясь от нестерпимо яркого солнечного света.