Семь Кругов - Брайан Дэвис Страница 22

Когда Бонни подошла к воде, она услышала голоса, которые скорее пели, чем говорили. Звуки сливались в приятной гармонии. Казалось, что мелодию ведут ветви дерева, и каждый лист — отдельный голос в общем хоре. По мягкой траве она обошла вокруг озерца и приблизилась к дереву. Музыка казалась до странности знакомой, словно неотступный напев из сна, который она только что видела. Но все было слишком реально. Это не могло быть сном.

Она остановилась в десяти футах от дерева, и, словно уловив ее приближение, песня смолкла. Листья зашелестели, будто по ним прошелся порыв ветра. Возник приятный юношеский голос, который не произносил, а как бы выпевал слова.

— Бонни Сильвер!

— Это я. А кто… и где вы? — Бонни покрутила головой из стороны в сторону.

— Я друг, и я рядом. Я рад, что ты наконец явилась.

Бонни осмотрелась, пытаясь уловить хоть какое-то движение.

— Вы ждали меня?

— О да. И очень давно. Мерлин рассказывал, что ты появишься.

Бонни вгляделась в дерево, но по-прежнему ничего не заметила.

— Мерлин вам рассказывал? Откуда он мог знать, что я приду сюда?

Голос посерьезнел, хотя и остался таким же дружелюбным.

— Пророчества Мерлина о твоем появлении хорошо известны. Даже в совсем давние дни он пел песни о том, как ты придешь.

— В давние дни? — Бонни вскинула голову, пытаясь разглядеть говорившего в гуще листвы. — А сколько вам лет?

— Приготовься. Я выхожу.

Дерево снова зашелестело. В проеме раздвинувшихся веток показалась голова дракона.

Бонни судорожно выдохнула и сделала шаг назад.

— Не пугайся. Как видишь, мы одного рода. Я дракон из самых первых драконов, а значит, твой главный предок. — Дракон спустился с дерева. Казалось, он поплыл над землей; его огромные когтистые лапы выдавливали ямы в травянистой земле. — Многие люди убегают при виде меня, но, поскольку ты сама дракон, тебе не стоит бояться меня.

Бонни охватил страх. Ноги у нее задрожали, она с трудом дышала, но приложила усилие и скрыла дрожь в голосе.

— Но… я не дракон… то есть не совсем.

Казалось, дракон подавил смешок, хотя голос его по-прежнему звучал сладко:

— Не дракон? — Его длинная шея скользнула Бонни за спину.

Бонни знала, на что он смотрит, но не дрогнула.

— Я никогда раньше не видел человека с такими красивыми крыльями. Уверена, что ты не дракон? — Дракон вежливо хмыкнул, и на траву полетел сноп искр.

— Я и человек, и дракон.

— То есть антрозил.

— Вы знаете это слово?

— Ну конечно. Я знаю о делах твоего отца и о его альянсе с этими хитрыми ребятами Девина. Антрозил — прекрасное слово, но что касается тебя, ты ошибаешься. Ты куда больше дракон, чем человек. Я слышал, ты носишь рюкзак, чтобы прятать крылья, но своей чешуей едва ли ты сможешь кого-то обмануть.

— Чешуей? О чем вы говорите?

Дракон мотнул головой:

— Господи, да о чешуйках на лице. У нас, драконов, они вместо кожи. У тебя особенно симпатичны красноватые вокруг глаз. Жаль, что на теле таких нет.

Бонни схватилась руками за щеки. Кожа у нее стала грубой и скользкой, как шкура змеи, разделенная сеткой трещин на неправильные квадратики.

— Откуда у меня взялась чешуя? Это ужасно!

Дракон помрачнел:

— Ужасно? Почему же? Ты считаешь, что драконы уродливы?

У Бонни перехватило дыхание. Она опустила руки и нервно сжала их в кулаки.

— Нет… не уродливые. Просто это…

— Ты стыдишься. — Дракон сочувственно кивнул. — Ты привыкла к человеческой коже и боишься, что другие будут думать о твоем новом облике.

Бонни закусила губу. Она не знала, что ответить. Может, она и впрямь устыдилась? Да и кого бы не смутило появление вместо кожи чешуи?

Дракон мотнул головой в сторону пруда:

— Мой пруд — не лучшее из зеркал, но показывает оно верно. Посмотри на себя. Ты куда красивее, чем раньше.

Прижимая руки к щекам, Бонни сделала шаг к пруду, но едва только уловила блеск его поверхности, как застыла на месте. Зеркало. Я что-то помню о зеркале. Она потерла кожу, и кольцо попало в расщелину между двумя чешуйками. Она опустила руку, бегло глянула на турмалин. Он пульсировал! Ритмично менял оттенки красного цвета.

На Бонни с гулом нахлынул поток воспоминаний — ее с Билли миссия, поэма Мерлина, предупреждение относительно зеркал. Только она не могла точно припомнить слова.

— Я… я не хочу смотреть. — Голос у нее дрогнул, и она отвела взгляд и от пруда, и от дракона.

— Боишься того, что можешь увидеть?

Этот простой вопрос прозвучал едва ли не вызовом. В голову Бонни пришел знакомый образ: дерево, тропический рай… и искуситель. Она, вскинув голову, вызывающе посмотрела на дракона:

— Кстати, а кто вы такой? Почему так стараетесь заставить меня посмотреть в зеркало?

Дракон вскинул бровь и отвел голову назад.

— Во всяком случае, мне лично ничего не надо. Я подумал, что ты хотела бы посмотреть, какой стала красивой. Смотри или не смотри, меня это не волнует.

Бонни пригляделась к корявому старому дереву. Может ли оно в самом деле быть таким старым? Как она, не выдавая своих подозрений, может выяснить, кем на самом деле является этот дракон? Она сложила руки за спиной:

— Итак, Мистер Дракон, если вы мой предок, не думаете ли вы, что я должна звать вас по имени?

— Мистер Дракон меня вполне устраивает, потому что я первый дракон и, скорее всего, буду последним. — Дракон высоко вскинул голову. — Но, если хочешь, поскольку я и первый и последний, можешь звать меня Альфа или Омега.

Бонни подавила вздох. Она раньше слышала названия этих греческих букв. Альфа и Омега — так назывались входные двери в лабораторию ее отца в пещере. Совпадение? Что это все могло значить? Она попыталась копнуть глубже.

— М-м-м… Альфа, а что это за дерево? Оно такое же старое, как и вы?

— Да. Оно тысячелетиями служило мне домом.

Бонни уставилась на яблоко на конце ветки.

— И много фруктов оно приносит?

— Больше, чем ты можешь себе представить.

— А почему сейчас тут только одно? — Она показала пальцем на одинокий плод.

Дракон приподнял переднюю лапу и оскалил клыки. В его чешуйчатой лапе материализовалось еще одно яблоко, точно такое же, как и на дереве.

— Как только плод появляется, кто-то срывает его.

Яблоко внезапно исчезло.

— В свое время дерево всегда было усыпано плодами, но в те дни в сад заходили только два человека. А теперь, когда вокруг миллионы людей, дереву приходится постоянно плодоносить.