Зловещие латунные тени - Глен Кук Страница 22

Заведение Морли напоминало пустыню. Когда я вошел, меня приветствовали лишь полутемный зал и непривычное молчание. Вглядевшись в пустынную даль, я разглядел Рохлю, протирающего стаканы за служебной стойкой.

– Что за черт?

– Мы сегодня закрыты, приятель. Заходите в другой раз.

– Эй! Это же я, Гаррет.

Рохля покосился в мою сторону. Похоже, у него вдруг испортилось зрение. Он демонстративно выразил изумление, но своего мерзкого отношения не изменил:

– А… Да. Ну тогда я должен был сказать, что мы дважды закрыты для тебя, Гаррет. Но уже поздно. Ты успел втравить Морли в свое дело.

– Где все?

– Морли закрыл лавочку. Думаешь, какой дурак зайдет, увидев этот цирк у порога?

– Сам-то он здесь?

– Не.

Рохля не горел желанием делиться информацией. Большинство ребят Морли считают, что я нещадно пользуюсь добротой их босса. Они ошибаются. Он вовсе не добряк. Просто за ним имеется небольшой должок. Однажды, когда он проигрался в дым, я помог ему избежать долгого заплыва с камнем на шее. Морли же вместо благодарности учинил мне пару приколов. Так что долг с той поры только возрос.

– Чего тебе от него надо?

– Просто поговорить.

– Понятно.

Это было сказано таким тоном, будто он сажал меня в дерьмо.

– Он ничего не просил передать?

– Просил. Сказал: «Дай ему пива. И пусть ждет моего возвращения».

– Пива?

В «Домике радости» никогда не водилось ничего такого, что можно было пить, если не считать бренди там, наверху, в комнате Морли. Бренди предназначалось для привилегированных гостей женского пола, которые обычно при моем появлении ныряли под одеяло, опасаясь, что я слежу за ними по поручению мужей.

Рохля выставил перед собой небольшой бочонок и схватил самую большую кружку. Я приблизился, когда он ее уже почти наполнил. Было заметно, что бочонок вскрыли раньше. От Рохли разило пивом. Я ухмыльнулся. Еще одна овца из стада Морли, не исповедующая религии своего пастыря. Рохля притворился, будто не понимает, почему я скалюсь.

– Плоскомордого не видел?

– Не.

– Морли скоро вернется?

– Не знаю.

– Не знаешь, куда он двинул? В ответ он молча покачал головой, видимо, опасаясь, что от этой безудержной болтовни у него может заболеть глотка. Классный собеседник этот Рохля. Всегда у него наготове остроумный ответ. Чтобы не подвергать себя дальнейшему унижению, я принялся за пиво.

Оно пошло просто отлично. Даже слишком. Позволив Рохле нацедить еще кружку и ополовинив ее, я подумал о том, сколько мне уже пришлось принять сегодня. Какой смысл заниматься беготней по утрам, если я все равно обрекаю себя на то, чтобы стать таким же пузаном, как Рохля?

– У тебя не найдется чего-нибудь пожевать?

По уродливой роже Рохли широко расползлась зловещая улыбка. Он еще не успел направиться в кухню, как я пожалел, что спросил. Вот он – час расплаты за все мои прегрешения.

Рохля вскоре появился, неся нечто холодное и скользкое, размазанное на подстилке из липкой, разваренной лапши.

– Подарок шефа.

Жратва выглядела смертельно опасной, да и на вкус оказалась такой же.

– Теперь я понимаю, почему все ошивающиеся у вас гибриды столь омерзительны. Разве можно быть иным, питаясь вот этим?

Рохля хихикнул, весьма довольный собой. Я доел. Чтобы проглотить эту отраву, надо было припомнить, что мы жрали, служа в Королевской морской пехоте. Тогда я мог ковырять ложкой в дерьме и ощущать сытость.

Ввалился Плоскомордый и с ходу спросил:

– Где ты шлялся, Гаррет?

Я ввел его в курс дела.

– Я слышал о Бельчонке. Ни хрена не понимаю.

– Что с рыжей? Плоскомордый сразу помрачнел.

– Она скромненько пошла домой. И исчезла. – Покачав головой, он продолжил: – Я пошел вслед за ней. Хотел задать парочку вопросов. Осмотрел весь дом. Там ее не оказалось. Знаю, что она не выходила. Вышли только два человека – совсем другие. Она так и не появилась.

Пожав плечами, он забыл обо всем. Это перестало быть его проблемой.

– Они что, хотели тебя замочить?

– Похоже на то.

Немного помолчав, Плоскомордый вздохнул и крикнул:

– Эй, Рохля! Навали мне двойную порцию того, что ты приволок Гаррету. – Он обернулся ко мне: – Где Морли?

– Не знаю. Рохля не хочет говорить.

– Хм. Теперь и Чодо встрял. Из-за Бельчонка. Ты-то что собираешься делать?

– Не знаю. Правда, у меня имеется зуб кое на кого. А как правильно говорит Чодо, спускать ничего нельзя – плохо отражается на бизнесе.

– Думаешь, Торнада прирезала Бельчонка?

– Может быть. Похоже, Чодо хочет выяснить.

– Сильно дымится?

– Да. Наверное, давно не было повода кого-нибудь пришить.

Плоскомордый высосал примерно с кварту пива, заглотил принесенную Рохлей жратву и, откинувшись на спинку стула, произнес:

– Интересный был денек. Ну, мне пора домой. Меня там ждет девочка.

С этими словами он убыл. Некоторое время я посидел спокойно. На дворе начинало смеркаться. Подождав еще немного, я спросил у Рохли:

– Ты уверен, что Морли не сказал, когда вернется?

– Уверен.

Рохля, похоже, оставался единственным во всем заведении. Куда подевалась остальная прислуга? Где, наконец, Садлер, который должен был открыть штаб-квартиру в «Домике радости»? Где, дьявол его побери, сам Морли Дотс?

Я подождал еще немного. Потом еще. А когда мне больше ничего не оставалось делать, я продолжил ожидание. В конце концов, поднявшись, я бросил:

– Я пошел домой.

– До встречи, – осклабился Рохля, провожая меня к дверям.

Он поспешно запер замок, опасаясь, что я передумаю и решу остаться.

В небе носились моркары, заполняя своими воплями ночь. Я вспомнил, как Дин говорил, что сегодня у нас на ужин яблочный пирог, и выругался. Это же надо – набить себе брюхо речным илом у Морли и не оставить места для приличной стряпни! Вечно со мною так.