Очень древнее зло - Екатерина Лесина Страница 22

— Это ведь не нормально? — поинтересовался Светозарный, глядя, как медленно, неспешно поднимается над бортом вода. Тонкою струйкой, нитью даже, вокруг которой собирались крохотные капли. Они блестели, что жемчужины. И сама эта водяная нить тоже казалась драгоценною.

— Абсолютно не нормально, — Ричард наблюдал, как нить тянется.

Выше.

И еще выше.

— Соглашусь, — Лассар тоже смотрел. — Вода не должна течь вверх. Это, в конце концов, противоестественно.

А водные твари отступили. И это тоже внушало определенные опасения. Их то ли вой, то ли свист доносился откуда-то издалека. И Ричарду в нем чудился страх.

Не перед кораблем.

Не перед Легионерами.

— Плаваю я хреново, — заметил массивный рыцарь, который стоял, опираясь на чудовищных размеров меч.

— Я неплохо, — отозвался степняк, щуря узкие глаза. — Но что-то подсказывает, что это ничего не значит.

Еще нить.

И снова.

Корабль вдруг замер. А потом нырнул в невидимую яму, ударившись о дно её. И судно затрещало, а люди покатились. Палуба ушла из-под ног.

Протяжный хруст предупредил, что все не просто плохо.

Все очень плохо.

И надо было сушей…

Додумать не успел. Первая из нитей разлетелась с тонким нервным звоном, обрушивая на корабль сонмы капель. И те, вспыхнув, словно звезды, устремились на людей. Кто-то закричал, протяжно и тонко.

Кто-то выругался.

Молча взметнулись щиты легионеров. Но как можно остановить звезду?

Никак, только…

Ричард с трудом, но поднялся. И сказал:

— Глаза закройте.

Его тьма выплеснулась наружу, навстречу обжигающему, рожденному водяными глубинами, свету. Он не знал, как подобное вовсе возможно. Но вот… возможно, выходит.

И звезды увязли.

Они обжигали.

Они взрывались, разрывая тьму искрами. А та спешила зарастить раны, и обиженная, живая, тянулась к Ричарду. Надо держатся. Что бы это ни было, если убрать щит, то полягут люди.

— Огонь! — голос рыцаря прорвался сквозь тишину. — Тушите пожар, мать вашу…

Дальше заговорил попугай.

От души.

И стало легче. Только звезды… нить за нитью они поднимались из глубин… не только они. Тьма там тоже была. Давно. Спала. Предвечная. Мудрая. И отозвалась Ричарду легко. Стоило потянуться к ней, и она сама хлынула навстречу.

— Что за…

— Меч убери, придурок. Не мешай своим благословением…

Ксандр.

И рядом. Держится. Держит. Он тоже слышит, что свет, что тьму. Лица не разглядеть. И оборачиваться нельзя. Ничего нельзя, лишь щит держать.

— Вперед…

— Да ни хренища не видать!

— Не важно, главное, что вперед…

Кто это?

Тьма тревожится. Тьма боится людей не меньше, чем люди боятся её. Она знает, что люди бывают жестоки, особенно, когда у них в руках огонь и сталь.

Ричард не позволит обидеть.

— Да мы на скалы сядем и тогда…

Тьма послушно растекается вокруг корабля. И отступает, позволив выжить звезде. Не той, что рождена морем. Иной. Эта появилась на свет там, где и положено звездам — в небесной вышине. И когда-то она, яркая, ярче прочих, венчала Корону.

Старое созвездие.

Моряки его знают. И корабль, издав еще один протяжный стон, заскользил по волнам. Если повезет, то… они доберутся до берега. Если повезет.

— Убирай, — рядом с Ксандром встал Лассар. — Убирай её, дитя проклятого мира…

Это он о ком?

— Мы уже в безопасности.

Ложь. Но Ричард позволил тьме отступить. И та, окутав корабль мягким облаком, — тот был слишком поврежден, чтобы просто его бросить — впиталась в борта. А Ричард покачнулся. Но устоял.

— Что это было? — поинтересовался Светозарный, щурясь.

— Понятия не имею, — Ричард коснулся лица. Почему-то кожу жгло. И на пальцах кровь осталась. Это… это плохо. Особенно, если кровь — черная.

Он сглотнул.

И подавил совершенно непристойное желание — завизжать. Или потребовать, чтобы его спасли. Тьма… тьма ощущалась. Близкая. Родная. И в то же время — опасная. Она все еще была здесь, руку протяни.

И Ричард протянул, чтобы коснуться её, такой… теплой?

Холодной.

Кто-то плачет. Громко и навзрыд. А где-то в небесах одиноким фонарем висит звезда. И Ричард смотрит. Он… он слышит людей вокруг. И мат то ли старого пирата, то ли его попугая, главное, душевный, побуждающий.

Он чувствует движение корабля, который не столько идет, сколько крадется по гладким водам. И бездну тоже чувствует, ту самую, где прячутся чудовища.

— Тише, — он шепчет.

Кому?

И наверное, это забрало бы остатки сил. И наверное, он бы упал на грязную палубу, но его удержали. Поддержали.

— Может… помочь ему как?

Степняк. Сейчас, в этом странном состоянии, в котором пребывает Ричард, люди выглядят другими. И от степняка пахнет жарким летним ветром. Зноем. Камнем. Землей. Лошадьми. Он кажется сплетенным из этих запахов.

Наверное, стоит удивиться.

Не выходит.

— Как? — это Светозарный. И внутри него действительно огонь горит. Белый-белый. Яркий. Как лампа… старая лампа.

Такая была в хижине.

В какой? Память. Так и не вернулась окончательно. Но здесь и сейчас Тьма милосердная подарила Ричарду осколок. И он не стал отказываться.

Старая хижина.

Она спряталась в узкой расщелине, что раскрывалась такой же узкой тесной пещерой. Вот в пещере и стоял топчан. А у стены приткнулась печь. Или это не печь? Сооружение из камней и серой глины. Печь дымила, отчего на глаза наворачивались слезы. И Ричард плакал. Там, в полутьме, слез не было видно. И неживой уходил.