В сердце Сумрачного царства - Марина Орлова Страница 22

Следующий месяц прошел относительно спокойно, кроме того момента, что число врагов и недругов у меня росло с геометрической прогрессией. Но какое мне до них дело? Мне было глубоко плевать на упреки, угрозы и оскорбления, что тайно и не очень летели в мою спину, после очередной проверки того, или иного дома. Каждый день, перед сном я прилежно составляла подробный отчет, а после передавала его императору с одним и тем же посыльным. После отправляла такую же копию, но уже императрице, с разрешения того же императора, от которого я не стала утаивать суть нашего со Стефенией договора, подозревая, что ему и так все уже известно. Против того, чтобы я делилась информацией с его женой Алукард, не был против. Единственным его требованием было по-прежнему держаться от нее подальше, гарантировав то, что он обеспечит мне безопасность на его землях до конца моего срока пребывания в Сумрачном царстве. Условия меня более чем удовлетворили, как и то, что императорская чета мне более не докучала своим вниманием и не требовала его от меня.

Я же в свою очередь старалась лишний раз не провоцировать возможные конфликты своим присутствием среди вампирской знати, потому игнорировала все пиры и многозначительные праздники, на что, так же получила разрешение от Алукарда. Вместо этого я штурмовала местную библиотеку в компании приставленного ко мне охранника. Не такого приятного, как, допустим, Дорин, но вполне меня устраивающий своей немногословностью, а так же брезгливым пренебрежением, что сквозило в его взгляде.

В остальное время находилась в своих покоях или в разъездах. Работала я в ударных темпах, так как мучимый непонятным для вампира чувством вины, Алукард был столь щедр, что позволил пользоваться жутко энергозатратным порталом. Потому мои поездки с ревизией во владения к знатным персонам сокращалось до дня-двух, нежели до нескольких недель только в дороге.

Со своими товарищами я встречалась редко, и то, только по особой необходимости, как составления отчета в Салару. После увиденного я старательно делала вид, что ничего не изменилось, и я ни о чем не догадываюсь, даже когда замечала несвойственную нервозность в жестах друзей и непривычно закрытую одежду, скрывающую, как я уже знала, следы от их… оплаты чужой благосклонности.

Вот и сегодня, когда я составляла очередной отчет, ловила себя на мысли, что мне что-то не нравится. В каждый дом, несмотря на нежелание, меня пускали и показывали то, что я требовала. Не было еще случая, когда от меня не пытались что-то скрыть. Я всегда видела это в хозяевах и управляющих. Это проявлялось в излишней нервозности, агрессии, порой попытках отвлечения, или, даже, соблазнения. Стоит ли говорить, что когда этого не получалось и обман открывался, на меня выливали ушат проклятий и заверениях в вечной ненависти, на что я лишь безразлично пожимала плечами. Но сегодня все было не так. Нет, меня не встречали с широко распахнутыми объятиями, как дорогого гостя. Управляющий был сдержан, не скрывал своего пренебрежения в голосе, когда ему приходилось подчиняться человечке в моем лице. Я бы даже сказала, что он грешил откровенным хамством… Вот только я не заметила в нем того желания что-то утаить, что чувствовала на интуитивном уровне. Озадаченная подобным поведением я провела проверку всей бухгалтерии и земельных участков более тщательно, чем прежде… и ничего не нашла. Ни одного грязного секрета, или скелета в шкафу. Это-то и напрягало. Мой опыт говорил о том, что безупречных семей априори нет и быть не может. Все в той или иной степени имеют свои тайны или грешки, кто-то более серьезные, кто-то менее. Но в этом доме все было идеально…

– О чем задумалась? – спросил Кристиан, нервно одергивая рукав, натягивая его на еле заметный шрам от укуса. Мы вновь собрались для еженедельного отчета и обсуждения своих успехов. Но сегодня мои мысли были заняты другим, потому разговоры мужчин я пропускала мимо ушей. Что не осталось незамеченным.

– Что? – вздрогнула я, словно очнувшись.

– Ты весь вечер сидишь, находясь в своих мыслях, – произнес Гилмер, по старой привычке называя время перед сном вечером, когда в Сумрачном царстве это было раннее утро.

– Простите. Просто задумалась, – пробормотала я, закусив губу и нахмурившись, так как этот дом не давал мне покоя. – Думаю, завтра придется съездить туда вновь.

– Какие-то проблемы? – участливо уточнил Кристиан.

– Пока не знаю, – призналась я со вздохом.

– А кого ты проверяла сегодня? – вежливо уточнил Гилмер, чтобы поддержать беседу.

– Баронство Луческу, – пожала я плечами.

– Заметила что-то подозрительное? – подал голос Кристиан, разглядывая что-то в своем отчете, а после зачеркнул это и стал переписывать.

– В том-то и дело, что нет, – усмехнулась я, чем вызвала недоумение в глазах товарищей. – Не обращайте внимания, пожалуйста. Возможно последствия проживания в Сумрачном царстве, и у меня развилась излишняя подозрительность, – махнула я рукой. Мужчины переглянулись, пожали плечами и согласно кивнули, вновь переводя внимание на свою работу.

Уже значительно позже, когда Кристиан нас покинул под предлогом неотложных дел, Гилмер на прощание обронил очень странную фразу. Странная она была хотя бы потому, что как военный человек, Гилмер обладал такой чертой, как излишняя прямолинейность, за что я его очень любила. Но о ней не было и речи, когда он говорил:

– Ты слишком красивая, девочка. Поверь, обиженные землевладельцы – меньшее из зол, что может случится с тобой на этой богом проклятой земле.

– О чем ты? – растерялась я.

– Просто я хочу, чтобы ты была осторожна, София, – натянуто улыбнулся мужчина, как-то странно посмотрев мне в глаза, а после развернулся и скрылся за дверью, выходя из моих покоев.

***

Это был чудесный сон, где меня вновь обнимали и гладили по голове, пока я испуганно жалась к большому, твердому телу, ощущая такое странное и почти забытое чувство защищенности и уюта. Так много лет прошло с тех пор, когда объятия ассоциировались у меня именно с этими ощущениями, а не безнадежностью, паникой и омерзением. Потому я наслаждалась этим сном, пряча лицо на широкой груди и улыбалась глупо и счастливо. А еще жмурилась от удовольствия, ощущая редкие, практически невесомые поцелуи на лице и на висках.