Хранящая прах - Властелина Богатова Страница 22

— Такая холодная Сугар, — пророкотал его голос близко. И пусть смотрели сейчас все на них, а будто и не было рядом никого, только они вдвоем. — Пойдем, — он переплел ее пальцы со своими, увлек за собой: оставалось только довериться.

Мирина шла почти вслепую, видела только землю под ногами да носы своих кожаных сапожек. Отовсюду полились голоса женские и девичьи — затевали песню. Вихсар провел ее через ворота, и дальше по дороге — через постройки разные и шатры. Наконец, хан остановился, собрав концы кадфы, поднял, запрокидывая назад за спину княжны. Мирина часто поморгала от обилия света — даже глаза заболели. Хан спасительно заслонил собой от солнца, и княжна смогла вдохнуть свежий воздух, горячо ощущая кожей внимательный взгляд черных глаз Вихсара. Мирина подняла взгляд на мужчину в богатой одежде, вышитой по вороту, плечам и подолу. Загорелая кожа статного вождя валганов отливала медью, из-под шапки, отороченной мехом, свободно спадали темные блестящие с золотистым отливом волосы. Его сильная шея, широкие плечи, пояс, перетянутый широким кушаком, выделяли узкие бедра — обрядовая одежда только подчеркивала его совершенное тело. Мирина даже дыхание потеряла, понимая, насколько он красив. И от наблюдения того, что она стала самой великой его ценностью, душа утонула куда-то в глубину. А взгляд его пугал: боялась этого огня, этого буйства чувств, шторм, боялась отдаться ему полностью и погибнуть в нем.

Забили в нагары, выводя княжну из оцепенения. Вихсар так и не сказал ни слова — тех и не требовалось, повел невесту в сводчатые, смастеренные из тонких осин ворота, украшенные луговыми цветами, и только тут через туман в голове и круговерть Мирина смогла разглядеть целую толпу разодетых и вооруженных батыров, стоявших по обе стороны от входа, а за ними и остальных валган в праздничных нарядах. Возвышались над ними высокие столбы с вырезанными на них ликами, струился дым костра.

Вместе ступили по выстеленной пред ними дорожке из цветастых ковров, что тянулась к самому огню. Садагат встретила их. Знахарка тоже была нарядна: в шапке, похожий на повой, только с пришитыми в ряд мелкими монетами, по бокам спускались тканные полоски, вышитые бисером и украшенные на концах тонкими медными кольцами разных размеров, одета эта шапка была на белый платок, концы его обернуты вокруг шеи, расшитое платье из беленого льна, и на груди тяжелая мониста. Садагат одарила невесту теплой улыбкой, от которой на душе легче стало. Женщина приблизилась, велев молодоженам опуститься перед огнем на колени — отдали поклон. Потом им вручили караваи, их поочередно нужно было преподнести духу: сначала Вихсар, потом и Мирина возложили на костер. Другие мужчины, постарше, произнесли речь, видно, направленную высшим силам. А как закончили, Вихсар подступил и подхватим с легкостью Мирину на руки, понес, неспешно ступая вокруг костра. Она только и видела голубое небо, в которое поднимались клубы дыма, чувствуя силу и крепость рук хана. Пройдя три круга, видимо, для того, чтобы освятить союз, Вихсар, чуть помедлив, сжимая ее крепче, опустил все же невесту на землю. Дым костра на время окутал их, скрывая от глаз толпы, оставляя на языке терпкую горечь. Садагат подступила с чашей, в которую, макнув можжевеловый веник, окропила их водой, произнося какие-то слова, а быть может, напутствия. Закончив, Садагат остановилась перед Вихсаром, женщине пришлось задрать подбородок, чтобы смотреть тому глаза, губы ее улыбались, она что-то сказала. Вихсар долго смотрел на знахарку, потом чуть приклонил голову и ответил. Что именно — Мирина оставалась в неведении, но, судя по просиявшему лицу женщины, ответ угодил валганке. С одной стороны, Мирина и радовалась тому, что не понимала валгановского говора, но с другой — любопытство точило изнутри. Княжна уронила взгляд, когда Вихсар повернулся к ней.

— Пошли, Сугар, — ощутимой тяжестью ладонь Вихсара бережно легла на поясницу, и хан повел обратно к воротам.

И Мирину все еще потряхивало от волнения, хоть, по-видимому, все уже закончилось. Вот так: быстро и легко, только внутри легко не было. Теперь, выходя из святилища, впредь она звалась его Хатан — его женой. Ему кланялись, и Мирина сквозь дикое волнение и муть в голове видела улыбающиеся лица и полные радости глаза, и поняла, что кланялись и ей. Несмотря на то, что первая невеста хана чужих кровей и устоев — с его волей они согласны. Под веселый шум вышли в степь, где прямо под открытым небом были расставлены длинные столы, рядам жгли костры и повеяло пряностями — готовилась праздничная снедь.

Мужа и жену отвели в особое место, приготовленное для них во главе длинного стола под цветастыми тканными навесами, украшенными цветами и монетами. Шумное застолье и многочисленные напутствия на долгое время увлекли Мирину, что она и думать не могла ни о чем, кроме как наблюдать за пиршеством, с головой вовлекаясь во всеобщее веселье. Солнце покатилось к окоему. Распив не одну чару вина да браги, начали устраивать игрища: женщины шумели и танцевали, мужчины поднимались в седла и устраивали состязания. Мирина в присутствии хана пребывала все это время в напряжении, наблюдая краем глаза за ним, как сжимает он сильными пальцами чару, как припадает к ней устами. Он был тоже отчего-то весь напряжен и, казалось, насторожен и в то же время сидел спокойно, взирая на всех как бы издали. К нему то и дело подходил Угдэй и Бадгар и еще незнакомы Мирине ближники вождя, за шумом она не слышала, о чем те переговаривались, да если бы и слышала ничего бы не разобрала. А потом батыры и вовсе пропали из вида, и до самых сумерек Мирина их не видела. А Вихсар так и не принял участие ни в одном из состязаний, как и Мирину никто не тянул пуститься в пляски — тем и лучше. Верно, хан отдал такой приказ — кто знает? Не успела Мирина оглянуться, как край кола утонул за холмы, полились по равнине красно-бурые лучи, заливая аул багряным смогом.

Вихсар вдруг поднялся, покидаю Мирину, затерявшись где-то в толпе. Тревога, разродившаяся с самого утра, с новой силой всколыхнулась внутри. Мирина беспокойно блуждала взглядом по пирующим валганам, ища Немею или Ведию, но так и не выискала никого из них, будто сквозь землю провалились.

— Пошли за мной, Сугар.

Мирина аж вздрогнула — откуда взялась Турай? Но та и слова не дала сказать, потянула ее. Княжна поднялась с мягких подушек, да покачнулась — ноги занемели от сидения и волнение всплеснулось в груди, комом к горлу подступив. Но, подавив его, послушно направилась за валганкой, она повела уж теперь жену хана обратно в аул: стойбище пустовало — все теперь на лугу. Турай повернула в сторону шатра Вихсара. От ворот до самого дверного проема земля была выстелена коврами и мягкими подушками.

— Для чего это? — не сдержала любопытства, когда Турай подвела к дорожке.

— Для того, чтобы жизнь с мужем легкой, как облако была, и мягкой, как пух, постель, — ответила она задорно.

Мирина не стала больше ничего спрашивать, решив молчать — лучше, когда ничего не знаешь, легче. Но не успела она войти за порог, как и там поджидала неожиданность. Оказывается, ее внутри уже ожидали — посыпалось на нее горстями просо да серебряные и золотые монеты, женщины сыпали щедро да все приговаривали радостно что-то, но тут уж не сложно догадаться, что для богатой жизни. Турай поднесла питье Мирине, и та отпила, чувствуя сладкий вкус душистого меда, потом, забрав чашу, провела за тканевый полог. Мирина так и остолбенела, когда увидела за ней постель из меховых шкур. Она возвышалась до колен, смастеренная из тесовых досок — Мирина потянула в себя смолянистый сосновый дух вдруг представила себя в чаще лесной.