Государство Печали - Мелинда Салисбери Страница 21

Старушка-риллянка нашла его в воде в половине мили от своего дома, он застрял там в камышах. Ее дом был ниже по реке, в милях от моста и от многого другого. Она долго жила одна, и ей это нравилось.

Война сделала жизнь у воды опасной, как и в Ранноне, и многие рилляне бросили дома у реки во время войны, боясь, что чужаки их захватят, но никто не тронул старушку в маленьком домике. Толстые коричневые курицы спокойно искали червей у нее в саду, несли яйца в благодарность за крышу. Она растила свои травы, знала, где собрать ягоды в лесу чуть дальше от реки. Она набирала воду в реке, ловила рыбу, а в саду были козы и птицы.

Она была сама так долго, что отвыкла говорить вслух, и она не издала ни звука, когда увидела фигурку в маленьком пруду рядом с главной рекой. Там она часто сидела, и рыбки убирали мозоли с ее ног, а она собирала водоросли оттуда для супа. Но сегодня там был мальчик.

Она видела, что он мертв, его глаза были закрыты, а розовый рот — открыт, тело не двигалось. Раннонец, она сразу поняла это по его бронзовой коже и круглым ушам. Он был в бело-зеленом, ткань порвалась, вода пыталась украсть одежду. Она прошла в пруд и увидела метку на его шее, похожую на луну. Она согнулась, кости в спине щелкнули, колени затрещали. На миг она подумала оставить его тут, природе, но отругала себя. Если бы в воде был ее ребенок, разве она не хотела бы, чтобы кто-нибудь вытащил его?

Она схватила его пухлые ручки и подняла, кряхтя от веса. Он был больше, чем выглядел, и тяжелее. Она взяла его удобнее, прижала к плечу и вышла из воды. На берегу она опустилась на землю и устроила мальчика рядом.

Его глаза были открытыми.

Они мгновение смотрели друг на друга, старушка и мальчик, а потом он заплакал. Как и она.

— Она взяла меня домой, — продолжал Мэл. — Сказала, что мне днями было плохо, что я уснул, как только мы попали туда, и она думала какое-то время, что я не выживу. Но она поила меня бульоном, мыла, ухаживала, и через две недели я проснулся нормально. По ее словам, я съел тост и яйцо, начал болтать с ней. Конечно, она не понимала меня, а я — ее. Но мы нашли общий язык.

— Почему она никому не сказала, что нашла вас? — спросил Шарон.

Печаль благодарно посмотрела на него. У нее была тысяча вопросов, но они столпились в горле и во рту, не давая ей говорить, словно она сама тонула.

— Было некому говорить. Мы жили на окраине. У нее не было гостей, пока не пришли Афора и ее брат Мелакис. Она не покидала маленький мир, который создала для себя. Ей не нужно было.

— Но она должна была понимать, что у вас есть дом, семья. Вы не сказали ей, кем были?

— Думаю, сказал. Но на раннонском. Она на нем не говорила. А когда я овладел риллянским достаточно, я забыл почти все, что было раньше. И когда лорд Веспус спросил меня, оказалось, что я помню немного раннонского, но даже это было ограниченным, ведь я упал маленьким. До этого я знал только ее, кур, луну, деревья и реку. И я не задавался вопросом. До… — он посмотрел на Афору. — Пока не пришла Афора.

Риллянка кивнула, допивая воду из чашки, а потом заговорила:

— Мы с братом катались верхом, — начала она, Печаль села прямее, словно понимала это.

— Когда это было? Сколько тебе было? — спросила она у Мэла.

Он и Афора посмотрели на Веспуса.

— Давно это было? — спросила Печаль у Веспуса.

— Два года назад, — медленно ответил лорд.

Печаль и Шарон отреагировали одновременно:

— Вы утаивали это два года?

— Вы нашли его два года назад и молчали?

Даже Расмус ударил чашкой по столу и смотрел на отца, раскрыв рот.

— Если вы дадите ему объяснить… — начал Веспус.

Но Печаль поняла кое-что еще и повернулась к Линсель.

— Вы сидели в моем доме, под моей крышей два года и молчали, — ее голос был холодным. — Вы все знали и промолчали. Шпионили, врали…

— Я не врала.

— Не смейте оправдываться, — рявкнула Печаль. — Предательница.

— Мисс Вентаксис, я прошу вас успокоиться, — тихо сказал Веспус.

Кожа Печали пылала от гнева и смущения из-за упрека как ребенку. Гнев собрался в груди, но она не успела его выпустить, ладонь сжала ее колено. Расмус смотрел вперед, нежно сжимая ее ногу.

Этого хватило, чтобы она пришла в себя, и она глубоко вдохнула.

Она скрестила руки и повернулась к Афоре.

— Хорошо. Продолжайте.

Афора сжала губы от приказа, но склонила голову и заговорила снова:

— Моя лошадь потеряла подкову, и мы решили срезать, чтобы к ночи найти кого-то и заняться лошадью. И мы нашли первым домик Белисс…

— Моя… опекунша, — перебил Мэл. — Ее зовут Белисс.

Афора кивнула.

— Мы подошли и постучали в дверь, и нас удивило, что ответил юный раннонец, — она кивнула Мэлу. — Сначала мы решили, что он был там с любовницей-риллянкой, — Печаль скрывала эмоции, — и прятался от властей. Но вышла Белисс, и стало ясно, что дело другое. Мы не знали, что еще делать, и послали за лордом Веспусом. Мы ждали три дня, задавали мальчику одни и те же вопросы снова и снова. «Кто ты? Почему ты здесь?». Но его ответы были одинаковыми — он был ребенком Белисс, это был его дом. Старушка отказывалась участвовать, пока не прибыл лорд Веспус. Он ее разговорил, и подтвердились наши надежды. Мы нашли потерянного наследника Вентаксис. Живого и невредимого.