Барьер Сантароги - Фрэнк Герберт Страница 21

Десейн кивнул. Он пристально смотрел на Паже мимо Дженни, краем глаза замечая и ее. «Да, — подумал он снова, — Паже все рассчитал и устроился так, чтобы я видел их обоих».

— Вы любите Дженни? — спросил Паже.

Десейн сглотнул, потом взгляд его скользнул ниже, и он увидел мольбу в глазах Дженни. Паже знал ответ на этот вопрос! Так почему же он задает его?

— Ведь вам прекрасно известно, что я люблю ее, — ответил Десейн.

Дженни улыбнулась, однако на ее ресницах сверкнули две слезинки.

— Тогда почему вы ждали целый год, прежде чем приехать сюда и сказать ей об этом? — спросил Паже. В его голосе звучали гневные язвительные обвиняющие нотки, которые заставили Десейна сжаться.

Дженни повернулась и внимательно посмотрела на своего дядю. Ее плечи дрожали.

— Потому что я упрямый осел и дурак, — ответил Десейн. — Я не хотел, чтобы любимая женщина указывала мне, где мне следует жить.

— Значит, вам не нравится наша долина, — заметил Паже. — Возможно, вы еще измените это мнение. Может, вы позволите нам попытаться переубедить вас?

«Нет! — мысленно воскликнул Десейн. — Не позволю!» Однако он уже знал возникший внутри него инстинктивный ответ, дерзкий и по-детски наивный.

— Делайте все, что сочтете нужным, — пробормотал он.

Этот ответ удивил его самого. Неужели заговорили инстинкты, до того запрятанные глубоко внутри? Что же такого есть в этой долине, что держит его чуть ли не в постоянном напряжении?

— Ужин готов, — раздался женский голос из прохода под аркой. Повернувшись в ту сторону, Десейн увидел сухопарую бледную женщину в сером платье. Она была потомком первых поселенцев Америки — длинноносая, с настороженным взглядом и лицом, где каждая черточка, казалось, выражала неодобрение.

— Спасибо, Сара, — поблагодарил Паже. — Познакомься, это доктор Десейн, парень Дженни.

Ее глаза оценивающе оглядели Десейна, и, похоже, он ее удовлетворил.

— Еда остынет, — заметила она.

Паже поднялся из кресла.

— Сара — моя кузина, — произнес он. — Она из старинного рода настоящих янки и поэтому категорически отказывается обедать с нами, если мы едим засветло.

— Все у вас не как у людей, обедать в такой час, — проворчала ша. — Мой отец в это время всегда спал в своей постели.

— И вставал на рассвете, — заметил Паже.

— Не стоит смеяться надо мной, Ларри Паже, — произнесла женщина и повернулась. — Идите к столу, а я принесу жареное мясо.

Дженни подошла к Десейну и помогла ему встать. Наклонившись, она поцеловала его в щеку и прошептала:

— Вообще-то ты ей понравился. Она сказала мне это на кухне.

— О чем это вы шепчетесь? — поинтересовался Паже.

— Я сообщила Джилу мнение Сары о нем.

— И каково же оно? — заинтересовался доктор.

— Она сказала: «Ларри не удастся запугать этого молодого человека с глазами, как у дедушки Сафера».

Паже повернулся и внимательно оглядел Десейна.

— Господи, клянусь святым Георгием, а ведь она права! А я и не заметил, — он резко повернулся и направился в столовую. — Идемте, или Сара изменит свое хорошее мнение о вас. О нас самих она не думает столь хорошо.

Этот обед Десейн запомнил на всю жизнь. Раненое плечо ныло, непрекращающаяся пульсация боли заставляла все время быть начеку, каждое слово или движение давались с неимоверным трудом. Рядом была Дженни — никогда раньше она не была такой милой, женственной и желанной. Тут же был и Паже, объявивший о перемирии на время еды и засыпавший Десейна вопросами о его учебе в университете, профессорах, их студентах, его амбициях. Между кухней и столовой постоянно сновала Сара, то и дело подносившая блюда, — бормочущая тень, черты лица которой смягчались только при взгляде на Дженни.

«Когда здесь Сара, Дженни позволено все», — подумал Десейн.

Наконец подали жареное мясо, приготовленное отнюдь не самым лучшим образом, горох с соусом Джасперса, картофельные оладьи, местное пиво с уже знакомым острым привкусом и свежие персики на десерт. Пиво, поданное к ужину, сперва показалось Десейну незнакомым, однако вскоре он распознал букет различных ароматов, неуловимую смесь запахов и вкусовых оттенков, когда даже в сочетании, рождающем совершенно новые ощущения, на языке сохраняются и прежние отдельные составляющие. Все смешалось: запахи приобрели вкус, цвета усиливали ароматы.

Первым попробовав пиво, Паже одобрительно кивнул и сказал:

— Свежее.

— Еще бы, только час назад взяла, как ты и просил, — резко ответила Сара и бросила странный, испытующий взгляд на Десейна.

Где-то после девяти тридцати Десейн начал прощаться с хозяевами.

— Я подогнал к дому ваш грузовик, — сказал Паже. — Вы в состоянии управлять им, или мне сказать Дженни, чтобы она отвезла вас в отель?

— Спасибо, я доберусь сам, — ответил Десейн.

— Не принимайте обезболивающее, которое я дал вам, пока не окажетесь у себя в номере, — заметил Паже. — Вы ведь не хотите съехать с дороги и врезаться во что-нибудь?

А потом они стояли на широкой веранде у фасада дома, и уличные фонари отбрасывали на газон влажные тени берез. Дождь прекратился, но в ночном воздухе осталось ощущение свежести, от которой пробирала дрожь.

Дженни набросила пиджак Десейна ему на плечи. Она стояла рядом с ним, и лицо ее озабоченно нахмурилось.

— Ты уверен, что доберешься сам?

— Ты же должна знать, что я могу управлять машиной и одной рукой, — заметил он и улыбнулся.

— Ты постоянно меня поражаешь, — произнесла девушка. — Не знаю, почему я так привязалась к тебе.

— Химия, — сказал Десейн.

Паже прокашлялся.

— Джилберт, — начал он, — в этой истории меня больше всего интересует, что вы делали на крыше отеля.

Десейн внезапно ощутил укол страха — настолько неожиданно прозвучал этот вопрос.

«Какого черта! — подумал он. — Посмотрим, к чему приведет прямой и откровенный ответ».

— Я пытался узнать, чем вызвана такая засекреченность вашего телевидения, — сказал он.

— Засекреченность? — Паже покачал головой. — Ну, это просто мой любимый проект. Они занимаются анализом идиотской инфантильности телевидения, собирая данные для книги, которую я собираюсь писать.

— Тогда к чему такая секретность? — Десейн почувствовал, как Дженни вцепилась в его руку, не обращая внимания на страх, который он ощущал в ее реакции.

— Это не секретность. Мы просто учитываем особую чувствительность людей, — объяснил Паже. — Многие из них просто звереют от большинства телепередач. Конечно, нам приходится смотреть все новости подряд, хотя в основном это подслащенная ложь, к тому же тщательно перемешанная с крупицами правды.