Дочь Бога - Владимир Пожарский Страница 21

«Майкл хотел восемь – я сделал шесть. Сэкономим две-три тысячи на расходах…» – Рощин прошел к столику с угощением и с огромным удовольствием осушил стаканчик виски с содовой. Он еще не успел толком закусить, как за локоть его затеребил негр в шелковом пиджаке. Золотые цепи и белые зубы.

– Покупаю «Цирцею»! – по-хозяйски заявил он.

Окинув взглядом ценителя прекрасного, Влад прищелкнул языком:

– Эта картина не продается.

И дело было даже не в договоренности с Дорсетом. Рощину не понравился данный клиент. Очень не понравился. «Наверно какой-нибудь торговец наркотой, – подумал художник. – Отдать мою нежную Цирцею в его руки?! Да ни за что!»

– Но я покупаю её! – настаивал африканец, улыбаясь и часто кивая головой.

– Видимо, у вас английский – второй язык? Да? Картина не продается. Здесь вообще ничего не продается, – в тон настырному гостю улыбнулся Влад.

– Даю десять тысяч!

– Да хоть – сто!!

– Сто? Окей, даю сто тысяч!

– Точно – второй язык, а то – и третий, – буркнул Рощин по-русски и красноречиво подмигнул охраннику, стоящему у входа в зал. Тот уже пару минут внимательно наблюдал за этой чрезмерно шумной сценкой и, заметив сигнал, решительно направился к африканцу.

– Пожалуйста, – вполголоса произнес хранитель покоя и рукой указал на дверь.

Негр безропотно двинулся к выходу, но на полдороге обернулся и, позвенев своим золотом, ткнул пальцем в сторону «Цирцеи»:

– Всё равно она будет моей!

«Вот ведь любитель живописи!» – мотнул головой Влад. Он решил, что, по крайней мере, на эту ночь надо вывезти все картины в банковский сейф. Осторожность – мать мудрости.

* * *

Около девяти утра в номере Влада и Наташи зазвонил телефон. В фойе ожидал фон Рамштайн, чтобы забрать свой экземпляр контракта. Рощин предложил подруге не заказывать завтрак, а спуститься вниз и почаёвничать в кафе. По крайней мере, тосты не остынут…

Поздоровавшись, Хаим лукаво прищурился:

– Вы меня опять поразили своей предусмотрительностью. Сегодня ночью полиция схватила в галерее чернокожего господина. Выяснилось, что влез он туда за вашей «Цирцеей». А не найдя её, изрезал бритвой два десятка полотен в соседних залах. Других авторов. Ваши картины, насколько мне известно, находились в это время в более надежном месте. Это же надо – такое предвидение! Вы случайно не еврей?

– Нет. Мне не повезло. А, что теперь будет?

– Будет очень хорошо! Полиция уже поставила у галереи пару своих в форме, а кроме этого, в зале теперь станут постоянно дежурить два детектива в штатском. А какие репортажи появились в утренних и еще появятся в дневных газетах! О таком можно было только мечтать. «Африканский принц охотится за работами русского Леонардо!» «Не получив «Цирцею», будущий король от расстройства уничтожает картины стоимостью двадцать миллионов!» Пожалуй, теперь я бы согласился даже на пять процентов…

– Так контракт можно и переделать, – живо откликнулся Рощин. – Пока не поздно.

– Это у меня такая шутка неудачная. Забудьте.

– Вы говорите, принц, а я думал, что наркобарон…

– Тише-тише, – фон Рамштайн приложил палец к губам. – Здесь вам не Одесса. Тут – толерантность. Полная. Так вы его видели? Днем на выставке?

– Да. Предлагал мне за «Цирцею» миллион фунтов, – Влад мысленно добавил всего один нолик, а язык это послушно произнес.

– Значит, газетчики соврали. В статье упоминается сто тысяч…

– Он начал вообще с десяти тысяч. Про это там есть?

– Нет. Вы сам им об этом расскажите. Как говорится, из первых уст. У входа в отель десятка три журналистов вас дожидаются. И не жалейте красок! Хотя, кому я это говорю?! Живописцу! Кстати, вы замечательный художник и интересный человек.

– Спасибо, на добром слове! – Рощин кивнул в сторону кафе. – Завтракать с нами?

– Нет-нет. Не смею больше задерживать, у меня тоже дела, – Хаим с чувством пожал Владу руку. – Ну, я не скажу целиком, но наполовину вы всё же – еврей.

* * *

За столиком в гостиничном кафе Рощин сделал заказ и тут же у него в голове прозвучал голос феи: «Пора! Рассказывай сейчас».

– Я сомневался, что это происходит, но теперь знаю точно, – говоря эти слова, Владу казалось, что его лицо заливает краска стыда. – У меня такое и раньше случалось с другими людьми. Правда, я особого внимания не обращал.

– Что случалось? – Наташа заинтересованно смотрела на него. – О чем ты?!

– О твоих провалах в памяти, – выпалил Рощин и замолчал.

– Говори-говори!

– Это непроизвольное воздействие моих гипнотических способностей…

– Ты меня гипнотизировал? Гипнотизируешь?

– Да нет же! Я же сказал: непроизвольное воздействие, – Влад с трудом повторил заученное за Светлой словосочетание. – Просто у меня иногда проявляются очень сильные мысленные волны. Задумаюсь о чем-нибудь или замечтаюсь, и идет некое завихрение сознания человека, который рядом. Память о происходящем стирается. Остаются какие-то обрывки… Вот, как у тебя.

Наташа дождалась, пока официантка поставит на стол кофе и сэндвичи, и пристально, как она любила, вгляделась прямо в зрачки друга:

– Никогда не слышала ни о чем подобном.

– Потому и не слышала, что никто не помнит ни хрена!

– Значит, ты – мощный гипнотизёр? И можешь мысленно отдавать приказы кому угодно?

Влад покрутил ладонью в воздухе:

– Понимаешь, я этим никогда не пользовался специально. Но, когда чего-то ужасно желаю – так обычно и получается.

– Смотри-ка, официантка забыла принести тебе рюмку коньяка! Можешь ей мысленно повелеть? – спросила девушка, широко раскрыв глаза.

– Не знаю, на какое расстояние это действует…

– Ну, пожалуйста! И вели ей принести ДВЕ рюмки коньяка. Давай попробуем! Так интересно!

– А вдруг, ты потом опять всё забудешь? После эксперимента.

– Ты мне напомнишь! А? – Наташа сотворила жалостливый взгляд.

– Хорошо. Но, смотри…

– Молчу-молчу! – девушка молитвенно сложила руки лодочкой, а художник соорудил задумчивую физиономию.

«Светлочка, ты сама всё слышала. Два коньяка…» – обратился Влад, а через мгновенье в его мозгу зазвучала мелодичная родная речь: «Обернись! Уже несу».

Рощин оборачиваться не стал. Он и так всё прочитал на лице подруги, которая сидела напротив и первой заметила официантку с двумя рюмками на подносе.