Рябиновый мед. Августина - Алина Знаменская Страница 21

— Петька! Беги за папа'! — громко зашептала Эмили. — Ну же! Скорей!

Взявшись за руки, девочки пятились назад, к дороге. Теряя па ходу шапку и варежки, Петер помчался по улице.

— Что делать? Что делать? — широко расширив глаза, шептала Эмили.

— Давай кричать! — предложила Ася.

Они принялись кричать все, что приходило в голову.

Со стороны, должно быть, это выглядело полным сумасшествием. Две девочки бежали но дороге и с перекошенными лицами орали латинские глаголы.

Но странное их поведение возымело некоторое действие на волков. Серые комки чуть отодвинулись вглубь, к кустам, окаймляющим берег. Но Север! Он даже и не подумал воспользоваться замешательством врагов, чтобы убежать! Куда там! Узрев маневры волков, собака приподнялась и стала рычать еще яростнее, продвигаясь к берегу.

— Беги! Беги! — чуть не плача от досады, подсказывала Эмили.

Им не приходило в голову, что Север, верный сторожевой пес, выполняет свой священный долг — защищает хозяев от врага.

Еще свежи были в памяти у девочек леденящие душу рассказы гимназисток о найденном возле посадского моста (совсем рядом!) трупе домашней собаки с выгрызенным животом! Волки, оголодавшие за лютую зиму, нагло охотились на городских собак.

— Эй! Кто кричал?

Девочки оглянулись и разом вскрикнули.

Впервые в жизни Ася обрадовалась, увидев своего врага.

В шапке набекрень, в старом коротком пальтишке, на самодельных лыжах двигался к ним Алешка Вознесенский.

Он подкатил и лихо остановился, развернувшись боком. — Там волки! — едва сдерживая слезы, объяснила Эмили. — Они нашего Севера загрызут!

Ася молчала. Впрочем, Вознесенский, кажется, и не взглянул в се сторону. Он сбросил лыжи. В руках у него были лыжные палки с заостренными наконечниками.

— Ох, божечки! Ох, божечки! — без конца повторяла Эмили на манер старой няньки Мариши, кружась вокруг Алексея. Он отодвинул Эмили и двинулся в опасное место.

— А ну, пшли вон! — закричал он, размахивая палками. — Пшли вон, сказал!

Эмили зажмурилась. Но Ася продолжала смотреть, как мальчишка, продвигаясь все ближе к кустам, бесстрашно вступая в темноту, отчаянно размахивает своим жалким ненадежным оружием — лыжными палками.

И все же он смутил волков и заставил слегка отступить. Прижимаясь к насту, они нехотя отползали вниз по склону. Притворно они пригибали свои мускулистые плечи и сухие крепкие ноги, готовые в любую минуту сделать рывок вперед. Чуткость, жадность и лютость зверя читалась в их позах без труда.

Север выпрямился и приготовился прыгнуть вслед за врагами. Он грозно залаял.

— Север, назад! — закричала Ася что было сил.

Еще не хватало, чтобы пес начал преследовать хищников и погиб в неравном бою где-нибудь на снегу Обноры! Так не раз бывало — напускной робостью один из волков завлекал собаку за околицу, а там уж вся стая набрасывалась, и…

— Назад, Север! — приказал Алешка и выставил как преграду на пути пса лыжную палку.

Но разгоряченный пес оказался не в состоянии подчиниться. Да еще кому? Мальчишке, который и хозяином-то ему не был? Север поступил совсем неожиданно — вдруг сделал короткий рывок в сторону мальчика и цапнул своего защитника за ногу!

Алешка от неожиданности выбросил палки. Охнув от боли, согнулся пополам.

Девочки вскрикнули — волки, только было отступившие, стали возвращаться. Вот уже снова меж кустов маячат их черные зловещие фигуры.

— Па-па-а-а! — что есть мочи завизжала Эмили.

В ту же секунду в переулке один за другим раздались два выстрела.

От дома градоначальника бежали люди с фонарями.

Ася не могла отвести глаз от этой пары — скрюченного от боли Вознесенского и виноватого, пристыженного Севера, который, осознав содеянное и чуя приближение сильного и строгого хозяина, скулил и юлил, покручивая хвостом.

Волки, заслышав шум, позорно бежали. Черным пунктиром своих тел расчертили сиреневатое полотно реки наискосок к лесу.

Ася вдруг почувствовала, как большие сильные руки подхватили ее и поставили куда-то на возвышение. Прямо перед ней оказалось спрятанное бородой лицо отца. В глазах его читалась тревога.

Назавтра вся гимназия только и говорила, что о вчерашнем происшествии. Когда три подруги возвращались с уроков, по традиции провожая сначала Маню, не дойдя до дома Вознесенских, они увидели Эмили, выходящую из калитки. В руках у нее была корзинка. Вслед за Эмили с крыльца, прихрамывая, спускался Алешка в наброшенной поверх рубашки телогрейке.

— Стойте! — громко зашептала Сонечка. — Поглядим, что будет!

Алешка закрыл за гостьей калитку, учтиво поклонился, что-то сказал, прощаясь.

— Да он у вас джентльмен! — прищелкнула языком Сонечка.

— Обычная вежливость, — пожала плечиком Маня. — Она пришла его навестить, раненого. Он проводил до калитки. И что такого?

— А она, наверное, пирожков принесла, — продолжала Сонечка, выглядывая над забором.

Эмили улыбнулась и тихонько пошла прочь, но, прежде чем завернуть за угол, пару раз оглянулась.

Алешка же заметил наблюдателей и не уходил с крыльца. Лицо его успело принять то самодовольное, чуть высокомерное выражение, которое было так знакомо Асе.

— Хотите, зайдем проверим, что она ему принесла? — предложила Маня.

— Нет, мне некогда! — поспешно отказалась Ася. Она прямо-таки физически ощущала на себе Алешкин победный взгляд. Как же! Он теперь герой и от собаки пострадал.

Когда Эмили скрылась за углом, подружки-неразлучницы вывернули из своего укрытия. Алешка сделал вид, что ему дела нет до них. Задрал голову кверху и стал сбивать с крыши длинную сосульку.

— Зайди, Алешка, простудишься! — не удержалась от замечания Маня. И это позволило Алешке обратить внимание на девочек и посмотреть Асе прямо в глаза.

«Ну что, сдрейфила вчера?» — ясно читалось в его взгляде.

Ася сомкнула губы в тонкую полоску, нахмурилась и пошла своей дорогой.

Наверное, он ожидал, что она станет расспрашивать его о самочувствии. Или что она, подобно Эмили, явится к нему с корзинкой пирожков и станет вздыхать над ним и восхищаться подвигом? Не дождется! Сам виноват, повел себя глупо. Всем известно, что нельзя прикасаться к собаке, когда она ест или злится.

Сонечка догнала подружку, взяла под руку и громко зашептала в самое ухо:

— Терпеть не могу эту твою Эмили! Вовсе стыд потеряла! Она что, влюблена в него? Ну пусть влюблена, но нельзя же так откровенно…

— Глупости, — оборвала Ася. — Это милосердие, понимаешь? Эмили решила постричься в монахини.