Колесо Бесконечности - Марта Уэллс Страница 21

— Ты устала, — сказала Барима, поднимая глаза на Маскелль. — У нас будет время поговорить утром. — Она посмотрела на собравшуюся вокруг Фирака группу и покачала головой. — Я отправлю их всех спать. У нас нечасто бывают посетители и уж тем более чужеземцы с такими интересными игрушками. Ты пойдешь бодрствовать в храм?

— Да, — вздохнула Маскелль, — хоть это и немного принесет пользы.

Барима снова обняла ее и отправилась разгонять сборище. К Маскелль подошел Растим; на его усталом лице было написано облегчение.

— Значит, все удалось — удалось избавиться сама знаешь от чего?

— Да, все прошло прекрасно. — Маскелль заметила, как Растим с подозрением взглянул на Риана, стоявшего у ворот и оглядывавшегося по сторонам. — Ты ошибаешься насчет него: он не замышляет против меня ничего плохого.

Растим с сомнением покачал головой, но сказал:

— Может, так и есть. — Обитатели монастыря расходились по своим кельям, актеры вернулись к фургонам. Растим добавил: — Ты была права, нам следовало сразу ехать сюда и не останавливаться у пристани. Гизар перестал стучать сразу же, как только мы миновали на дороге ту штуку с изображением птицы.

— Это твой фургон застрял у поворота?

— Да, а что?

— Да так. — Маскелль порадовалась, что отправила актеров вперед. Если у Гизара хватило силы из своего ящика заставить колесо фургона застрять в грязи, значит, времени терять было нельзя. Однако Гизар был лишь мелким пакостником и наверняка не стремился привлечь к себе внимание Карающего. Завтра мы въедем в город. Тебе лучше хоть немного поспать.

— Тебе тоже. Ты выглядишь усталой до смерти. — Растим похлопал Маскелль по плечу и двинулся за остальными.

— Спасибо, — крикнула она ему вслед. «Только ни к чему мне это», подумала Маскелль. Да и времени оставалось, только чтобы немного подремать: до рассвета было не больше двух часов.

Когда ариаденцы разошлись по своим фургонам, пришла Барима.

— Пора, пора было тебе вернуться. Я рада, что мне дано было увидеть это. — Она поклонилась Маскелль церемонным поклоном, соответствующим ее рангу, потом повернулась к Риану и отвесила ему поклон вежливости, предназначенный незнакомцам. Тот, казалось, удивился тому, что его присутствие замечено, но постарался ответить таким же поклоном.

Барима снова обняла Маскелль и пошла к своей келье. Риан, стоя рядом с Маскелль, посмотрел ей вслед и спросил:

— Все жрецы Кошана владеют магией? Маскелль потерла шею и вздохнула.

— И да, и нет. Чем полнее твое понимание Бесконечности, тем больше твоя власть над духами земли, воды и воздуха. — Она оперлась на посох и взглянула в сторону храмов. Фонари остались гореть в качестве приветствия посетителям, и три святилища казались теперь больше — рядом не было человеческих фигур, с которыми их можно было бы сравнивать. — И тем меньше у тебя потребности этой властью пользоваться. — Маскелль покачала головой. — Никакого отношения к рангу это не имеет. Есть монахи и монахини, живущие как отшельники в джунглях, которые более могущественны, чем главный жрец храма на Лужайке или любой посвященный высшего ранга.

Во взгляде золотисто-зеленых глаз Риана она прочла сомнение.

— Так, значит, приверженцы Кошана не пользуются магией?

— По крайней мере не так, как ты думаешь.

— За исключением тебя.

— За исключением Голоса Карающего. — Маскелль поднялась по ступеням, ведущим к центральному храму, прошла мимо стражи из людей-обезьян и встала в открытой двери. Внутри царила тьма, тени скрывали тонкую резьбу изображений различных инкарнаций Карающего.

Храм не был ни просторным, ни роскошным — как и все кошанские храмы. Размер и форма зданий имела свой сокровенный смысл: высота башен и дверей, изгибы резьбы, число каменных плит пола — именно это привлекало духов Бесконечности, а не богатство убранства. Вот и храм Карающего был пуст; лишь в нишах стен лежали цветы и фрукты — приношения крестьян из окрестных деревень. Храм пах влажным камнем, пылью, мхом, который в дождливый сезон покрывал все внутри, несмотря на непрекращающиеся старания монахов счистить его.

Риан остался стоять у подножия лестницы. Он терпеливо ждал, как будто был готов простоять там всю ночь. В человеке, проявлявшем раньше такой сарказм, это было удивительно. Маскелль прислонилась к притолоке, ощущая спиной прохладу шершавого камня, и спросила:

— Кем ты был в Синтане?

Риан переступил с ноги на ногу, настороженно посмотрел на Маскелль, но все же ответил:

— Я был кьярдином владетеля Марканда.

— Что это?

— Охранник, личный телохранитель. В кушоритском языке нет подходящего слова.

Маскелль поманила его ко входу в храм, но Риан явно колебался.

— Почему над дверью высечено изображение демона?

— Это воплощение Карающего, пожирающее зло. — Маскелль покачала головой. — Карающий — не демон, демонов он ест на обед. — Она повернулась и вошла в небольшое святилище. Там было пусто — лишь свободное пространство каменного пола.

«Разве ты ожидала чего-то другого?» — спросила себя Маскелль. Храм был так же необитаем, как джунгли и река — полны духов, но Маскелль чувствовала, что эта безжизненность — совсем недавняя. Храм производил впечатление помещения, согретого живым присутствием того, кто вышел в заднюю дверь в тот момент, когда она вошла через парадный вход.

Риан поднялся по ступеням следом за Маскелль, и она оглянулась на него через плечо. Выражения его лица в темноте рассмотреть она не могла, но заметила, что Риан смотрит вверх — туда, где тени скрывали потолок, переходящий в башню.

— Слово, в нашем языке обозначающее Карающего, на языках некоторых дальних провинций переводится как «демон». Отсюда и идут все слухи. Карающий — единственный Предок, единственный человекообразный дух, который никогда не жил в нашем мире в человеческом обличье. До того, как появились храмы Кошана, его считали богом удачи — и невезения тоже. Но так думали только потому, что не понимали его предназначения.

— Так каково же его предназначение?

— Уничтожать зло. — Маскелль двинулась к распахнутой задней двери.

Там тоже начиналась лестница, ведущая к круглой каменной платформе, расположенной позади храма. Хотя она находилась в пределах обнесенной низкой стеной территории, сооружение было достаточно высоким, чтобы купаться в лунном сиянии; густые верхушки деревьев и ступенчатая башня храма заслоняли его от света развешанных вокруг фонарей. Ветер стих, ночную тишину нарушали только птичьи голоса. Маскелль села на гладкий камень, все еще хранивший дневное тепло. Она слышала, как Риан поднялся следом за ней, и сказала:

— Это место для наблюдений луны. При некоторых ритуалах очень важно точно знать расположение пятен на лунном диске.

Риан подошел и встал рядом, глядя на полную луну. Этой ночью узор темных и светлых пятен был особенно пестрым. Не обращаясь к храмовым записям, хранящим описания всех изменений и их значений, Маскелль могла перевести увиденное лишь в общих чертах: как предвещающее важные события. Поскольку приближался сезон дождей, равноденствие и Обряд Столетия, иного не приходилось и ожидать. Риан опустился на камень рядом с Маскелль, потом растянулся на нем во весь рост.