Слуги тьмы - Элен Варрон Страница 21

— А мы остаемся, — сообщил ему Даниэль. — Мы будем драться. Хайат отплыл от берега на порядочное расстояние и повернул вниз по течению. За лорсят можно не тревожиться — сообразительный молодой самец убережет их от лемутов. По крайней мере, в эту ночь.

Вскочил и залился гулким лаем Сильвер. Даниэль крутанулся на месте, краем глаза уловил мелькнувшую тень на тропе, уходящей в Атабаск На Закате. Они здесь; они ждут.

— Ждите, ждите. Зря надеетесь, — с изрядной долей злорадства прошептал пастух.

Он угостил Одживея куском сахара, кинул Сильверу копченого мяса.

— Пируем, парни! Если Небесный Отец смилостивится, то не в последний раз. — Даниэль невесело усмехнулся и возвратился в хижину.

Отраженные от бревенчатых стен солнечные лучи заливали комнату красно-коричневым светом. Скоро солнце закатится.

Зеленоглазая, смежив веки, пластом лежала на постели. Даниэль коснулся рукой ее лба: холодный и влажный.

— Элли?

Светлые ресницы приподнялись.

— Аи…эль, — прошептала она.

Он достал с полки и положил возле женщины свой кухонный нож. Лезвие было достаточно длинным и прочным, чтобы нанести смертельную рану.

— Живыми они нас не получат, детка… — буркнул Даниэль, прикидывая их шансы на спасение.

Усадить Элли на Одживея и ускакать вместе с ней? Бессмысленно! Разумеется, в беге Ревуны лорсу не соперники, даже если он несет двойной груз; но с Элли на спине Одживей будет беситься и попытается ее скинуть — никакие окрики не помогут. Нет, на лорсе зеленоглазую не увезти… Остается медлительный плот — но с него лемуты любого снимут в два счета. Плавают они неважно, однако ничто не помешает бросить лассо или камни… Впрочем, Ревуны не позволят даже спустить плот на воду, не то что тронуться в плавание. Так что единственная надежда — держать оборону в хижине.

Восемь тварей. Восемь могучих обезьяноподобных чудовищ. Или даже девять, потому что одному из них Даниэль всего лишь отрубил кисть — а вторая рука вполне способна удержать дубину или швырнуть лассо. Может, раненый и не полезет в драку, однако забывать о нем не след. Жаль, что лемуты не пошли на приступ при дневном свете. Проще было бы их осилить.

Скорей бы уж, — подумал он. Пусть бы не медлили до рассвета, измучив осажденных ожиданием… Хоть бы узнать, куда и зачем они тащили девушку… Кому она нужна — и, соответственно, на чью помощь лемуты могут рассчитывать.

— Сильвер! — позвал пастух. — Ко мне.

Пес заглянул в хижину через порог. Верхняя губа приподнялась, обнажив клыки, шерсть на загривке встала дыбом.

— Иди сюда, — велел Даниэль. — Тихо. Сядь здесь. — Он указал на угол справа от двери, где стоял ларь с едой; подальше от Элли. — Сильвер, сидеть!

Пес перебрался через порог и уселся, поджимая сломанную лапу. Он косился на Элли, губа морщилась, глаза были злые.

Женщина-воин наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц.

— Спокойно, — сказал Даниэль им обоим, попытавшись одновременно передать мысленный посыл. Неизвестно, поняли его или нет, но Элли закрыла глаза, а Сильвер улегся на пол. — Одживей… — Стоя на пороге, пастух протянул руку к лорсу, положил ладонь ему на шею. — Одживей, дружище. Тебе, парень, дежурить тут. — Он сглотнул ком в горле. Лорс, скорее всего, обречен. — Прости уж…

Непривычный к нежностям Ноги Как Дуб отошел. Даниэль затворил дверь и заложил засов. Остается молиться, чтобы Нечистый не дал лемутам огня.

Опасность! Он круто обернулся, и одновременно начал подыматься Сильвер. Сорвавшееся с постели смутное пятно пролетело через комнату и упало на пса. Элли! Она ногами обхватила Сильвера за шею, а здоровой рукой уцепилась за тяжелый ларь. Даниэль замахнулся — и усилием воли удержал занесенную руку: не хватил Элли по шее, не переломил хрупкие позвонки. В следующий миг он влепил ей оглушительную затрещину, сгреб за плечи и рванул на себя. Она опрокинулась, но не расцепила ног, повалила Сильвера. Пес хрипел и бил лапами.

Даниэль сжал Элли горло. Она дернулась у него в руках, едва не вырвалась. Ну и силища в ней — в покалеченной, голодной!

— Не сметь! Пусти пса! — Он хотел тряхнуть ее, оторвать от Сильвера — но удержался: не сломать бы шею. — Отпусти!

Пальцы ее здоровой руки впились ему в правое запястье. Элли уже не пыталась освободиться — она точно превратилась в деревянную куклу, оседлавшую живого пса. И только пальцы смыкались, впиваясь все глубже в плоть. «Мышцы порвет, — мелькнуло в мыслях у пастуха, — меча не удержу». Спасая руку, он крепко нажал коленом Элли в спину — раз, другой. Она обмякла, захват ослаб.

Даниэль оттащил ее на постель. Сильвер на полу хрипел и кашлял, лорс за стеной хижины ревел и бил копытами.

— Будь ты проклята! — Пастух осмотрел кровоточащие отметины на запястье.

— Аиэль, — хрипло выдохнула зеленоглазая, — Аиэль! — Она приподнялась, на коленях проползла по шкурам и указала на сломанную лапу Сильвера, — Элли? — произнесла она, удивительно подражая голосу самого Даниэля, — Элли?

Он смазал ее по лицу — кончиками пальцев, коротко, точно.

— Не сметь. Трогать. Моих. Животных. Ясно?

— Аиэль, — отозвалась она, широко раскрыв глазами. Эти глаза молили, требовали, убеждали.

Кажется, он понял ее мысль: пес не боец, он уже все равно что покойник, а женщина-воин нуждается в пище, ей предстоит бой.

— Нет, — Даниэль припечатал ладонью стол. — Не позволю!

Элли застонала и привалилась спиной к бревенчатой стене. На лице читались недоумение и обида. На тонкой шее наливались багровым и синим следы пастуховых пальцев.

Даниэль глиняной кружкой зачерпнул в котелке воды и поднес Элли. Ее глаза превратились в щелки; мелькнула рука, выбитая кружка отлетела в угол и раскололась.

— Нечистый тебя забери! — выругался пастух. — Выставлю за порог — будешь разбираться с лемутами сама, как знаешь!

То ли ему показалось, то ли уголки плотно сжатых губ и впрямь дрогнули в усмешке. Даниэль подобрал черепки, налил воды в миску и поставил ее перед Сильвером; пес начал жадно лакать. Горло у него еще болело, бедолага кашлял и разбрызгивал воду. Одживей снаружи притих и только фыркал.

У Элли был нож. Однако она не полоснула им Серебряного, не пожелала смертельно ранить. Почему? Думала справиться собственными силами? Пастух был больше расстроен, чем рассержен. Он не может отдать пса на корм зеленоглазой, но и Элли по-своему права: ей нужны силы.

Ну, что касается сил, так Элли любого лемута поборет, столько в ней неистовой ярости; если она и погибнет в эту ночь, то уж никак не от голода.

Даниэль отнял у Сильвера миску, выплеснул остатки воды в окно и убрал миску на полку. Женщина-воин лежала тихо, однако он не очень-то ей доверял. Как бы снова на пса не набросилась… Хоть бы лемуты напали, что ли… Вот-вот стемнеет, а во тьме отбиваться ох как непросто! Даниэль обвел пристальным взглядом кромку леса. Над водой и над открытой площадкой еще висело золотистое свечение, но Тайг казался уже сумрачным, почти ночным.