Книга шипов и огня - Рэй Карсон Страница 21

Коридоры безмолвно мерцают. Редкие факелы отбрасывают необычные узоры на блестящий песчаник, и я едва удерживаюсь от смеха, так красив ночью чудовищный дворец Алехандро. Меня пугает мысль, что меня могут заметить. Мой силуэт более чем узнаваем, достаточно даже беглого взгляда на меня.

Я ругаю себя за трусость. Я имею полное право ходить по коридорам среди ночи, как и все остальные. Убедительное оправдание было бы не так трудно найти. Однако мои колени ноют, потому что я стараюсь ступать осторожно и тихо, а когда я наконец добираюсь до деревянных дверей монастыря, у меня сводит челюсти, так сильно я, сосредоточившись, сжимаю их.

Я торопливо прохожу за дверь и на цыпочках добираюсь до библиотеки. В высокие окна просачивается достаточно лунного света, чтобы я могла найти дорогу к хранилищу древних документов. Я усаживаюсь на высокий табурет переписчика.

Долго ждать не приходится. Пятно от света свечи оповещает о приходе отца Никандро. Я поднимаю глаза, пораженная его бесшумной походкой.

— Ваше высочество, — шепчет он. — Вы использовали наше самое святое таинство, чтобы вызвать меня сюда. Верю, у вас есть веская на то причина.

Мои плечи опадают.

— Простите, отец. Я думала, это лучшее… — Я пожимаю плечами, не в силах взглянуть ему в лицо.

Он садится рядом со мной, установив подсвечник на столе между нами. В мерцающем свете я вижу древние свитки на полках, готовые к копированию куски пергамента, деревянные футляры, хранящие самые старые, особо чувствительные к свету рукописи, и вдруг я понимаю, что заставила его нарушить еще одну профессиональную догму.

— Простите меня. — Я неуверенно показываю на свечу. — Я не подумала. Я ведь знаю, что свечи нельзя вносить в зал для переписывания.

Дома единственным допустимым светом был солнечный, ведь так просто опрокинуть лампу или свечу после целого дня переписывания. Моя шея горит от стыда.

— Элиза, в чем дело? Зачем тебе была нужна эта тайная встреча?

Я поднимаю глаза и вижу в его взгляде столько сочувствия, что всхлипываю.

— Мне нужна помощь. Я хочу больше узнать о Божественном камне.

Ухмылка рассекает его лицо.

— Как я и думал. Я помогу тебе, насколько это возможно.

Мое облегчение так велико, что губы дрожат.

— Правда? — Уже просто знать, что кто-то поможет мне, потрясающе.

— Правда. Если бы ты родилась в Бризадульче, это было бы моей обязанностью — рассказать тебе все, что имеет отношение к Божественному камню. Так что мы можем тщательно обсудить это, не выпуская светильник из поля зрения, — говорит он ласково-дразнящим тоном. — А теперь скажи мне, что ты уже знаешь?

В свете свечей его глаза еще более пронзительны, нос неуклюж. Меня вдохновляет его рвение, этим он похож на моего старого наставника.

Я глубоко вздыхаю, переводя дыхание.

— Я знаю наизусть все абзацы Священного текста, относящиеся к Божественному камню. Из них я знаю, что Господь избирает раз в столетие одного младенца для акта Служения. — Я понимаю, что мои пальцы по привычке легли на камень в моем пупке. — Я знаю, что Господь поместил эту вещь в меня во время церемонии моего имянаречения. Я чувствую, что он живой и бьется, как еще один пульс. Он реагирует на некоторые вещи, которые я не всегда понимаю. Чаще всего он реагирует на мои молитвы.

Он кивает, слушая мою речь.

— А что ты знаешь об истории Божественных камней?

— Помимо меня, в Оровалле был избран только один Носитель. Это было четыре века назад, вскоре после колонизации нашей долины. Все прочие были из Джойи.

— Известно ли тебе что-нибудь о сути этого Служения?

Я пожимаю плечами.

— Только что это нечто великое и прекрасное и… — Я жестикулирую, пытаясь облечь в слова идею, которая ощущается такой большой, но остается пустой в моей голове. — Думаю, на самом деле не так уж много я и знаю об этом. Я выросла, постоянно слыша о своей судьбе. Похоже, люди думают, что я что-то вроде… героя.

Я чувствую, как румянец заливает мои щеки. Это довольно нелепо, и я всматриваюсь в сумрак, ожидая увидеть насмешливое выражение строгих глаз отца Никандро.

Однако слишком темно, чтобы что-то можно было рассмотреть.

— А ты знаешь, каков был акт Служения, исполненный первым Носителем из Оровалле?

— Конечно. Хицедар-лучник. Моего отца назвали в его честь. Во время первой стычки моей страны с Инвьернами он убил тридцать четыре человека, включая возглавлявшего атаку анимага. Ему… — я смотрю на свои ладони. — Ему было шестнадцать лет.

Он задумчиво молчит некоторое время.

— Ты читала «Откровение» Гомера?

Достаточным ответом является мой пустой взгляд.

— Этого я и боялся, — говорит отец Никандро, глубоко вздохнув.

— Боялись? Чего боялись? Что такое «Откровение» Гомера?

— Гомер был первым Носителем. Традиция помещает его в первом поколении рожденных в новом мире.

Я в жизни не слышала о Гомере. Как такое могло случиться, что столь важная фигура, первый Носитель, держалась в тайне от меня?

— А это… «Откровение»?

— Это был его акт Служения. Святой Дух объял его, и он написал «Откровение», сборник пророчеств. Среди прочего, о Божественном камне.

Мои ладони холодеют, мне становится тяжело дышать. Божественный камень наливается таким пульсирующим болезненным теплом, что меня почти тошнит.

— Пророчества, — шепотом говорю я. — Священный текст. Я никогда не знала о нем. Никогда. — Я поднимаюсь со стула. — Люди Оровалле. Они не знают о нем.

Я нервно шагаю вдоль полок.

— Ваше высочество…

— Они должны знать. У вас есть эта книга? Химена может сделать копию для монастыря Амалур. Мастер Джеральдо будет счастлив увидеть…

— Элиза!

Я смотрю на него, удивленная тоном его голоса.

— Ваше высочество, — говорит он снова спокойно. — Они все знают.

Мне требуется некоторое время, чтобы до меня дошел смысл его слов. Если они знают… Жгучая боль расцветает в моей груди.

— Кто именно знает? — Подозреваю, что я знаю ответ, но я хочу, чтобы он мне сказал.

— Все. — Его губы вытягиваются в ниточку, когда он говорит. — Мне очень жаль, ваше высочество. Знают все, кроме вас.