Орден Крона. Армия свободы - Нина Малкина Страница 21

Первой мыслью было — снять неудобные тряпки и оказаться в привычной форме академии и при оружии.

Второй — найти Кирмоса лин де Блайта и прикончить одной смертельной стрелой.

Но когда я подняла голову к неожиданно ярким звёздам, невидимым до этого момента из-за слепящих фонарей, я вдруг вспомнила о желании, которое загадала под Красной Луной. И которое загадала ещё раз, мысленно… Пятнадцать минут назад. Ладонь сама собой метнулась к чёрному пауку, слишком приметному на фоне открытых плеч.

— Ты несносно предсказуема! — засмеялся Демиург, и я отпрянула. — В самом деле, я даже не ожидал, что будет так легко.

Я впилась в него прищуренным злым взглядом. Опять он за своё! Читает мои мысли и отвечает на них до того, как они успеют оформиться в сознании. Возомнил себя знатоком человеческой души! И непонятно, где начало его игры, а где — конец. Там, в кабинете, когда мы были наедине, на секунду, на крохотное мгновение мне показалось, что я видела этого человека настоящим, живым. Что мы даже стали как-то… близки. Впрочем, всё что происходило сегодня было ложью, обманом, мороком. Из-за атмосферы праздника я легко поддавалась эмоциям, которые никогда бы не позволила себе в любой другой день.

— Не боишься, что твоё желание сбудется? — яркие глаза оглядели толпу танцующих, словно мы говорили о том, как прекрасен маскарад и праздник.

— Я смеюсь в лицо опасности, — подняла я уголок губ. — Кажется, вам этого я ещё не говорила.

— Наслышан, — он положил пальцы на мой затылок.

Отвратительно властный жест, от которого хотелось подсечь нахала и врезать по почкам. Но я только протестующе подняла плечи.

— Я ведь сказал тебе уже, что сегодня исполняю твои желания, — он с силой повернул мою голову к себе, заставляя смотреть в глаза. — Даже самые невероятные. — Взгляд Демиурга был таким неожиданно колючим и обречённым, что я растерялась и не стала сопротивляться. — Потанцуй со мной.

— Это вряд ли, — я всё же отвернулась, выискивая глазами поднос с бокалами вина. — У меня на этот вечер другие планы. — Подумала над изяществом отказа и добавила: — Это точно не то, чего я желаю. Танцы не приносят мне удовольствия. У меня совсем нет к ним таланта. Боюсь, это испортит вечер не только мне, но и вам.

Вот так. Магистр Банфик могла бы мною гордиться. По крайней мере, я только что отказала господину Демиургу и при этом не чувствовала себя обречённой мышью под лапой сытого кота.

— Я всё же настаиваю, — мужчина перехватил мою руку, тянущуюся к бокалу. — Ты не поверишь, как много можно узнать о желаниях в танце. Своих и чужих. Из меня плохой воин, но хороший танцор. Ты останешься довольна итогом. Я ведь ещё ни разу не подводил тебя, Юна.

Слабая попытка вывернуть руку не принесла успеха.

Собственное имя, произнесённое голосом Демиурга, отчего-то прозвучало убедительным аргументом. Ему удалось меня заинтриговать.

Клянусь, я не хотела танцевать! Но с каждой минутой, проведённой на веселящемся карнавале, с каждой новой нотой музыки я всё сильнее и сильнее ждала чуда. Хотелось довериться этому мужчине под маской, как уже доверилась однажды — в нашу первую встречу. Хотелось послушаться его. Позволить вершить волшебство: ведь он был способен на него и творил невозможное! Он знал всё о моих мыслях. Пожалуй, даже больше меня самой. Может, и о желаниях тоже?

Всё нутро вопило, что не нужно поддаваться. Более того: на место тоскливого безразличия пришёл страх — дикий, неестественный, отупляющий страх перед тем, кого боялся весь Квертинд. Как тогда — в театре. Всё повторялась — музыка, его власть надо мной и… острое влечение. Мощное, как кровавая магия. Торжественная мелодия манила к мужчине, делала его центром мира. Шептала: «Шагни в объятия, позволь ему сдержать слово».

И я шагнула.

— Отлично, — улыбнулся Демиург, крепче сжимая мою ладонь.

— Я вас предупреждаю, — предприняла я последнюю попытку отказаться. — В танце даже капран изящнее, чем я.

— Не думай об этом, — он коснулся губами моего лба. — Я помогу тебе.

От неожиданного поцелуя я прикрыла глаза. Но сразу же широко распахнула: нельзя поддаваться обаянию господина Демиурга! Все вокруг — марионетки в его спектакле, а сегодня у меня роль одной из них. Нужно помнить о том, кто я на самом деле. И сопротивляться паутине собственных незнакомых эмоций.

— Станете героем для несчастной леди, что не умеет танцевать? — хотелось вложить насмешку, но голос сорвался на хриплый писк.

— Только проводником для её чувственности, — он убрал ладони, чтобы развязать бант на шее, и я выдохнула напряжение.

Между тонких мужских пальцев белой змейкой скользнул шелковый шарф.

— Это… — голос всё ещё хрипел, и я прочистила горло. — Это зачем?…

В ответ Демиург приложил палец к моим губам, призывая к молчанию, обошёл меня по кругу и завязал глаза. Мир снова пропал, как недавно перед звоном колокольчиков, но теперь я остро ощущала лопатками близость мужчины.

— Вальс в темноте, — едва слышно выдохнул он, и мои губы сами собой раскрылись от внезапной робости. — Ты прекрасно владеешь движениями своего тела, но игнорируешь его желания. Не думай о том, как танцуешь. Забудь про разум. Доверься мне, Юна.

Мне ничего больше и не оставалось. За неимением зрения, единственным ориентиром в громыхающем музыкой мире оказался рука господина Демиурга. Он притянул меня ближе, обхватил нежно, едва касаясь, и увлёк за собой.

Я всё ещё боялась. Всего на свете: его, себя, ставших в миг зловещими масок и пронизывающей музыки. Боялась наткнуться на кого-то в своей слепоте или просто упасть, поэтому прижалась теснее, ощущая мужское тепло и улавливая его движения.

Демиург сделал шаг, и я легко, даже охотно подалась следом, словно и в самом деле была марионеткой, привязанной к пальцам кукловода. Только нитями служили мои нервы, что звенели струнами в такт чарующему вальсу.

Вот и всё. Я шагнула не в мужские объятия, а в пропасть, в которую теперь летела, набирая скорость. Как просто, оказывается, стать одной из театральных кукол господина Демиурга. Одной из тех почитательниц, что становятся на колени и целуют перстень. Чем я отличалась от них всех? Да ничем. Согласиться танцевать для меня было гораздо, гораздо более серьёзным шагом, чем коленопреклонение.

Мужская рука легко, почти невесомо, сжимала мою талию, и я двинулась сама вслед за ним ещё до того, как он задал направление. Знала, куда он хочет вести — чувствовала телом, как напрягались его мышцы под одеждой, как двигались его бёдра, и как он переносил вес, чтобы сделать следующий шаг. И хотела, чтобы он не останавливался.

Мой незримый партнёр не требовал, не давил, не толкал. Но я подчинялась его молчаливым командам мгновенно, словно мы проделывали это вместе тысячу раз. Каждый поворот горячил кровь и заставлял сердце биться быстрее. Меня вели какие-то древние женские инстинкты, что завладели телом. Или это Демиург владел им сейчас даже больше, чем я сама?