И оживут слова, часть IV - Наталья Способина Страница 21

— Я не могу на это пойти, — севшим голосом произнес Альгидрас, слушавший мои условия с очень серьезным выражением лица.

— Тебе придется. Иначе я обвиню тебя в преследовании и у тебя будут проблемы с полицией. Так что от нас ты отстанешь в любом случае. По-хорошему или по-плохому, выбор за тобой.

Мне было тошно от самой себя. Но я не могла позволить ему забрать Димку. За сына я готова была биться со всем миром. Да что там: с обоими мирами, если понадобится.

Альгидрас некоторое время молчал, глядя мне в глаза. Я смотрела на морщинку, пролегшую между его бровей, и мне дико хотелось ее разгладить, а еще позволить ему меня обнять и снова соврать, что все будет хорошо. Я бы непременно так и сделала в какой-нибудь другой, параллельной, вселенной.

— Я согласен, — медленно произнес Альгидрас.

Несмотря на то, что именно этого я от него и добивалась, меня охватило разочарование.

— Мне пора за сыном, — ровным голосом сказала я.

— Пообещай, что не будешь пока с ним видеться, — попросил он.

Мне было интересно, только ли в аэтер дело. Значу ли я для него хоть что-то и значила ли вообще? Спрашивать об этом я, разумеется, не стала. Просто кивнула. Уговор есть уговор.

Альгидрас не предложил проводить меня до садика, хотя я была уверена, что он идет позади: знакомое чувство, будто за мной кто-то наблюдает, преследовало меня до стен Димкиного садика, а потом и до дома.

Оставшиеся до конца недели рабочие дни превратились для меня в перманентную нервотрепку. Павел Николаевич после нашей беседы не давал поводов себя упрекнуть. Он здоровался со мной по утрам и больше не делал никаких попыток пообщаться. В результате я начала чувствовать себя неловко, понимая, что, возможно, зря его обидела. Как назло, в памяти то и дело всплывали его слова о болезни жены, и я все чаще думала, откуда в нем столько сил, чтобы заряжать позитивом студентов, поддерживать коллег, если его собственная жизнь была настоящим адом. А еще я с раздражением поняла, что его поведение стало ровно таким, каким было в мою бытность студенткой, когда я вычеркнула его из своей жизни и он принял правила игры. Это оказалось неожиданно неприятно. Я чувствовала себя так, будто вновь лишилась опоры и поддержки. В сущности, так и было, потому что он был единственным человеком, который верил в меня и не стеснялся мне об этом говорить.

Ситуация с Альгидрасом тоже не добавляла приятных эмоций. Я видела его каждый день, и это стало настоящим испытанием. Он тоже, приняв правила игры, ограничивался приветствиями, и это задевало меня ничуть не меньше, чем отстраненность Павла Николаевича. Пожалуй, даже больше. Еще я не могла не обращать внимания на девушек, который липли к нему, как мухи. Он определенно не был самым красивым парнем в их группе, но он, в отличие от всех этих мальчишек, был мужчиной. И это чувствовалось. Я пыталась смотреть на него критически, но у меня предсказуемо не получалось. Он выделялся среди студентов: спокойствием, экономностью движений, негромким голосом. А еще вдруг оказалось, что женское внимание его совершенно не смущает. Он не краснел, не тушевался. Куда пропал мальчик, который пытался объяснить мне, чем я отличалась от Всемилы, и алел при этом как маков цвет? Эти перемены в нем меня не радовали, хотя я ни за что никому в этом не призналась бы.

В конце рабочего дня в пятницу я выходила из своего кабинета с чувством беспокойства. На этот раз у меня даже были причины. На субботу был запланирован поход с Павлом Николаевичем и его «бандой», а я, в свете последних обстоятельств, так и не решила, присоединиться ли к ним. Отчего-то я вспомнила, как пошла в лес с Миролюбом, которому доверяла и к которому испытывала искреннюю симпатию, и как это едва не закончилось моей гибелью. Умом я не верила, что Павел Николаевич способен причинить вред мне или Димке, тем более, в поход шли еще восемь студентов, но зерно сомнения, зароненное Альгидрасом, дало ростки.

— Надежда, — Павел Николаевич, легок на помине, догнал меня в коридоре, — мне заезжать за вами завтра?

Он выглядел усталым и встревоженным, но я не стала спрашивать, что случилось, чтобы не подпитывать свое чувство вины. Зато я отметила, что он не настаивал на поездке, а просто уточнял, оставляя выбор за мной. Это совсем не вязалось с тем, как должен был вести себя злоумышленник, заманивающий жертву в свои сети.

— Давайте я позвоню вам сегодня вечером? Заберу Димку из сада, посмотрю, как он, а то, знаете, бывает, с утра все было нормально, а к вечеру уже кашель или еще что-нибудь.

— Понимаю, конечно, — он улыбнулся. — Буду ждать звонка.

Я кивнула и поспешила к лестнице. Он не стал меня задерживать, от чего мое чувство вины расцвело буйным цветом. «Альгидрас — чертов параноик», — думала я. Накрутил меня на ровном месте.

Самого Альгидраса я увидела на крыльце в компании одногруппников. На нем висела нескромного вида девица. Одной рукой обвивая его плечи, второй она пыталась уложить ему волосы. Неожиданно для самой себя я испытала такой приступ ревности, на который, как мне казалось раньше, была просто неспособна. Наверное, не будь я преподавателем и будь лет на десять моложе, я бы оттолкнула ее прочь. И это я, которая всегда избегала конфликтов и раньше даже представить не могла, что могу кого-нибудь ударить!

Альгидрас меня не замечал. Либо успешно делал вид. Он шутливо уклонялся от руки девицы, попутно рассказывая что-то стоявшим рядом одногруппникам, при этом не делая никаких серьезных попыток избавиться от женского внимания.

— До свидания, — произнесла одна из студенток рядом со мной.

Сбежав по ступеням, она присоединилась к компании Альгидраса.

Альгидрас, услышав ее голос, будто очнулся и наконец посмотрел на меня, однако тут же поспешил отвернуться. Попрощавшаяся со мной студентка принялась расцеловываться со всеми. Альгидраса она тоже чмокнула в обе щеки. Он как ни в чем не бывало чмокнул ее в ответ, чем еще сильнее пошатнул мое представление о нем. Выйдя наконец из ступора, я спустилась с крыльца и отправилась домой.

По дороге я думала о том, что дело совсем не в том, в каком мире я нахожусь, дело в том, кто находится в этом мире рядом со мной. Проклятый хванец умудрился перевернуть с ног на голову мой привычный мир всего лишь одним своим присутствием. Я не знала, чего ждать, я ему не верила, но я не хотела, чтобы он вновь исчез, хотя именно об этом мы с ним договорились. В общем, я ощущала себя совершенно также, как когда-то в Свири: растерянной, испуганной и не знающей, что будет завтра.

Альгидрас догнал меня, когда я почти дошла до Димкиного садика. Он пристроился рядом, и некоторое время мы шли в молчании, а потом он спросил:

— Мы можем завтра поехать к Альтару?

— Я не знаю. Завтра я собиралась с Димкой в поход.

— С Павлом Николаевичем?

— Да.

Он вздохнул и произнес:

— Надя, ты же обещала.

— Я еще не решила, присоединимся ли мы к ним.