Огонь ведьмы - Джеймс Клеменс Страница 21

Жонглер пошел за странной женщиной. Она привела его в комнату, далеко не самую лучшую, стоившую всего шестнадцать медяков. Было темно, и служанка зажгла фитиль. При свете комнатка не стала уютнее. Стены давно следовало покрасить, а единственная кровать, похоже, являлась прибежищем для горстки мотыльков, бросившихся на свет лампы. Кроме кровати здесь имелся покрытый пятнами шкаф из кедра, стоявший чуть в стороне. Эр'рил подошел к нему и открыл одну дверцу. Наружу вылетело облако пыли и еще одна стайка мотыльков. Шкаф был пустым.

В комнате сильно пахло старым воском и немытыми телами, ее не мешало бы проветрить. Но единственное узкое окно, выходящее во двор, было замазано краской и не открывалось. В трех этажах внизу, во дворе, слышались громкие голоса и стук копыт. Пожар в саду переполошил весь город. Но его пожар не волновал.

Жонглер вложил служанке монетку в руку, и та выскользнула из комнаты. Затем закрыл дверь на щеколду и подождал, пока стихнут шаги. Других шагов, приближающихся к двери, он не услышал. Убедившись в том, что их никто не подслушивает, повернулся к женщине-барду. Она поставила свою сумку у изножья кровати, а лютню в футляре держала в руке и с ней вместе тихо опустилась на мятое покрывало. Лютнистка слегка повернула голову, и ее прямые светлые волосы рассыпались, обрамляя лицо, словно занавес сцену.

— Имя, которое ты произнесла… Эр'рил, — сказал он, пытаясь сразу разобраться в ситуации. — Почему ты меня так назвала?

— Но это же твое имя, разве не так?

Женщина, миниатюрная и крошечная, точно ребенок, осторожно положила лютню рядом с собой, но руки с нее не убрала.

Не обращая внимания на ее вопрос, он спросил:

— А ты кто такая?

— Я Ни'лан, из Лок'ай'херы, — кратко ответила она и подняла на него глаза в надежде, что он узнает имя.

Лок'ай'хера? Почему это название кажется ему знакомым? Жонглер попытался вспомнить, но не смог, за свои странствия он побывал в невероятном количестве городов и деревень.

— Где это?

Женщина отодвинулась от него и словно ушла в себя. Потом достала лютню из футляра, и снова ему показалось, что красное дерево, когда на него упал свет, зажило собственной жизнью.

— Как же быстро ты забыл, Эр'рил из Станди, — прошептала она, глядя на лютню.

Он вздохнул, ему надоели эти игры.

— Никто не называл меня этим именем сотни зим. Тот человек давно умер.

Он подошел к окну и отодвинул ветхую занавеску. Мужчины с факелами толпились во дворе. У многих в руках были ведра и лопаты. Подъехал фургон, и мужчины забрались в него. Двух тягловых лошадей пришлось хлестать бичами, чтобы они сдвинули с места такой груз. Фургон медленно покатил в сторону дороги. На западе оранжевое сияние заката заливало предгорья.

Неожиданно он вздрогнул, вспомнив, как в последний раз так же стоял у окна в той проклятой долине. Потом увидел пожары, бушевавшие среди холмов.

— Зачем ты меня искала? — спросил он, не оборачиваясь.

В стекле он видел отражение женщины-барда, которая сидела на кровати, опустив голову, и перебирала струны лютни. Одинокие ноты смягчили неприятную атмосферу, воцарившуюся в комнате.

— Потому что мы последние.

Ее музыка уводила его воображение из этой комнаты куда-то вдаль.

— В каком смысле — последние? — пробормотал он, повернувшись к ней.

— Мы — последний шепот силы из далекого прошлого, силы Чи.

Жонглер нахмурился. Он возненавидел имя бога, бросившего Аласею на растерзание гал'готалам.