Воронье сердце. Отбор по принуждению - Мария Бородина Страница 21

Бруна вернулась через пять минут: удивленная и задумчивая. Шут, карикатурно раскланявшись, передал ее лично мне; а сам забрал Роттильду, с особым смаком подчеркнув, что она — гранна. Руки Алексис ей, как и мне, не подал, но сразу пропустил вперед. Ступая за нею следом, он обмахивался ладонью, как на жаре. И лишь когда дверь за ними закрылась, погрузив холл в зловещий полумрак, я поняла, что Алексис тоже учуял неприятный запах.

— Не нравится мне Ротта, — Бруна покачала головой. — По головам пойдет, ни с кем не считаясь.

— Лусьена противнее, — заметила я.

— Лусьена — неплохая девушка, — возразила Бруна, по-прежнему глядя в одну точку.

— Только задирается. Это от неуверенности в себе. Мама говорит, что на таких не нужно обижаться. А вот Ротта в себе уверена.

Между нами натянулась неловкая тишина. Прозрачная, как хрусталь, и непрочная, будто паутина. Тишина, что знаменовала зарождение чего-то крепкого и надежного. И я очень боялась задеть ее и разрушить это еще не появившееся чудо.

— Их Высочества ничем тебя не огорчили? — проговорила я, тщательно подбирая слова, и рискнула повернуться к Бруне.

— Нет, — она лишь пожала плечом. — Спросили про некоторые события, и все. Да, наше досье они изучили славно.

— Мне почудилось, что тебя что-то сильно удивило.

— Да, — Бруна кивнула и, наконец, улыбнулась, — одна вещь показалась мне очень странной.

Я вздрогнула, и густой полумрак вокруг закачался. Биение моего сердца неожиданно стало громким и частым: настолько, что, казалось, остальные могут его услышать! Вспомнилось встревоженное лицо Эландрис после аудиенции. Интересно, Бруну тоже кто-то разочаровал?

— Какая? — сорвалось с губ.

— Помнишь, Бронда говорила, что шут не тот? — Бруна неожиданно перешла на шепот.

Сердце екнуло гонгом. Подпрыгнуло и камнем упало обратно. В висках загрохотал пульс.

— Она, должно быть, перенервничала, — предположила я. Хотя, в голову лезли куда более зловещие предположения: ведь Бронда в те страшные секунды очень походила на безумную. Отбор в такой компании может превратиться в настоящее испытание на прочность!

— Не думаю, — оборвала Бруна. — Так вот. Дворцовый жрец тоже не тот!

— Кто-кто?!

— Вчера днем, сразу после прибытия, я разговаривала с дворцовым жрецом, — голос Бруны становился все тише и тише. — Вернее, он сам меня нашел: узнал откуда-то, что моя мать — настоятельница храма. Мы долго разговаривали о религии, о семье, о ценностях молодежи. Грани Энмо был очень молод для жреца, вежлив и обходителен. Но сейчас в зале сидит совсем другой жрец: пожилой, сухой и придирчивый!

— Бруна, дворец огромен, — проговорила я. — Жрецов может быть несколько. У них даже оружейник не один.

— С чего ты взяла?

— Потому что я видела обоих, — выпалила я, и сказанное начало обретать другое значение. — О, Богиня Филлагория! Оружейник… тоже не тот!

— Вот-вот, — румянец медленно сполз с лица Бруны, уступив место бледности.

— Если оружейника может быть два, да и жреца — тоже, то шут точно один, — выдохнула я. — Значит, Бронде не померещилось! И нам…

— Но что это значит? — Бруна пожала плечом.

— Понятия не имею, — я развела руками. — Может, нас проверяют. А, может, призраки бродят по дворцу. Но, думаю, об этом лучше молчать. Видела, как они над Брондой смеялись? Что-то не хочу я такого позора на всю Аэрию.

Бруна лишь сдержанно кивнула в ответ.

Роттильда вышла из тронного зала, усердно молясь. Ее щеки стали болезненно-багряными от волнения. К тому моменту, как дверь захлопнулась за ней, из цирюльного зала вернулись Лусьена и Шанти. С ними пришла плотная рыжая девушка, которую я видела утром у озера. Ей-то и протянул ладонь шут, громко проговорив странное имя. Джинджер Хотто.

Девушки возвращались из тронного зала, бушуя от эмоций. Кто-то трясся в тревоге, кто-то гневался, иные плакали или уходили глубоко в себя. Сколько я ни всматривалась, не приметила ни одной равнодушной физиономии. Даже Оливию с ее показательным пофигизмом что-то грызло и подтачивало. Незаметно, но грызло.

Последней в зал выпало зайти Альви. Ее отчего-то держали дольше всех. Я даже начала волноваться, глядя на враждебно закрытые двери тронного зала. Но, к моему удивлению, Альви оказалась единственной, кто улыбался, покинув экзекуцию. «Вот и победительница, — мелькнула мысль. — И слава Филлагории».

Когда все закончилось, Хельга собрала нас вокруг себя. В ее глазах по-прежнему горел хищный огонь, будто она питалась нашими эмоциями.

— Вы прекрасно справились с заданием, дорогие девушки, — объявила она. — Но не спешите расходиться. Прямо сейчас вам предстоит первый выход к зрителям и официальное представление. К слову, публика уже собралась!

Хельга хлопнула в ладоши, и, к нашему всеобщему удивлению, часть стены отъехала вбок, открывая огромное и светлое окно с видом на дворцовую площадь. Только сейчас всю ее сплошь наводнил народ, а в самом центре, у фонтана, укрепили большой помост. На импровизированной сцене горел, переливаясь всеми цветами радуги, огромный светлый кристалл, укрепленный на треноге. Цветные глаза визиолл сновали вокруг, раскидывая пестрые искры. Одна из них — самая крупная и нахальная — тут же поднялась к окну и зависла напротив, вбирая огромным зрачком наши удивленные лица.

— Нужно же время, — возмутилась Роттильда. — Чтобы подготовиться!

— Стрессоустойчивость — ценное качество будущей правительницы, — невозмутимо отозвалась Хельга. — Как и умение принимать решения в нестандартной ситуации.

Возражения не принимались. Да и аргументов не осталось. Ни у меня, ни у других участниц.