Когда возвращается радуга. Книга 3 - Вероника Горбачева Страница 21

Понемногу, лавируя между хозяйками, спешащими на рынок и задевающими их своими корзинами, отшучиваясь от дозорных — дескать, хоть и старик, а погулял ночью хорошо! — они с нежданным помощником благополучно довлекли-таки старого друида до гостиницы в тупичке. На ходу, пересекая гостевой зал, Райен бросил заметавшемуся перепуганному хозяину: «Приболел дед, что поделать… Хорошо, что я его нашёл вовремя. Не волнуйтесь, дружище, лекаря не надо, я его приступы и сам лечить умею»…

Старика уложили в постель, едва сумев разжать вцепившиеся мёртвой хваткой в посох пальцы. Даже в почти бессознательном состоянии друид не расставался с символом своего былого могущества. Сейчас, глядя на этого враз одряхлевшего старца, трудно было представить, что это он когда-то останавливал штормы и гигантские волны, грозящие разрушить побережье, и именно он однажды, чтобы остановить бунтовщиков-гномов, пробудил у соседей братьев-вулканов Эйяфьядлайёкудля и Мирдальсёкудля; это под его заклинаниями раскалывалась земля, увлекая в разломы первых пришлых бриттов и англов… Благоговея перед его мощью, внук, тем не менее, не жалел, что родился оборотнем, а не стихийником. Возможно, почти безграничные возможности вкупе с безнаказанностью взрастили в Бране О’Ши пренебрежение к человеческим жизням, к «людишкам вообще», как он их презрительно порой называл…

Потом они долго говорили с Али, и молодой друид никогда ещё так много не рассказывал: о себе, о деде и погибшей семье, об Изумрудном острове, об их замыслах… Он не скрывал ни дедовых надежд, ни своих сомнений и планов. И дождался награды за откровенность.

— Расскажу о тебе госпоже, — сказал мавр. — Всё, что слышал; а она сама пусть решает, видеться ли вам. Не беспокой её пока, лучше приглядывай за своим родственником. Решит она с тобой встретиться или нет — я сообщу в любом случае.

…А сегодня утром он явился, чтобы проводить к Ирис О’Рейли.

***

Хорошо, что они встретились. Лучше говорить — и разъяснять недоразумения, чем годами накапливать обиды. Им, Райену и Ирис, и в самом деле нечего было делить — когда бы они успели навредить друг другу? Но после обменов воспоминаниями у обоих стало удивительно тепло на душе. А главное — фея согласилась посетить Ирландию, пусть не скоро, не сразу, но приехать на Изумрудный остров. И теперь с чистой совестью можно возвращаться домой, сразу же, как дед очнётся, придёт в себя… Дороги нынче не в пример лучше, чем в конце апреля — начале мая, когда им пришлось отбыть с родины. Да и путь из Марселя в Лютецию для них чересчур затянулся из-за бурных проявлений запоздалой весны: местами непроходимых от грязи дорог, ожиданий переправ через разлившиеся реки… Нынче ехать до побережья — одно удовольствие. А там уж ждёт невеста, и надо готовиться к венчанию и рождению сына…

Она была просто красавица, несомненно, эта последняя ирландская фея. И Райен О’Ши мысленно, не вслух — дабы не привлечь злых сущностей, налетающих на людские надежды и разбивающих в прах — пожелал ей доброго и любящего мужа, а главное — побольше детишек. Глядишь, хоть кому-то передастся благодатный дар, и, возможно, фей или фея захотят, как и мать, побродить средь изумрудных холмов, да, может, и останутся…

Прижав руку к сердцу, он склонился в прощальном поклоне — не куртуазном, столичном, а старинном: простом, но уважительном. Фея поклонилась ему в ответ. А матушка Мэгги, украдкой подглядывающая за ними из кухонного окна, даже головой покачала: вот уж красивая пара! Даже жаль, что родственники: хоть и дальние, а жениться Свята церковь, поди, не позволит. Впрочем, что-то этот синеглазый упоминал о своей девушке, кажется… Мэг ведь не только подглядывала, но и послушать старалась, когда приносила молодым людям кувшин прохладительного в сад. Только не очень-то поймёшь. По валлийски Ирис говорила пока, запинаясь, поэтому беседа велась на франкском, а в нём уже Мэг сама не очень-то пока была сильна…

Прощаясь с хозяйкой, молодой человек чувствовал на себе испытующий взгляд этой не слишком молодой женщины. Хоть и соотечественница, хоть и простила деда и зла вроде бы не держит — но проводить не вышла: должно быть, до сих пор побаивается. Что ж, её можно понять. Хорошо, что тогда, в Эстре, он сумел ей помочь, поддержав своей Силой и вовремя уведя старика от домика, где изо всех углов так и тянуло вкусной фейской магией…

Не успел он пройти по улице и нескольких шагов, как мимо него, стуча башмаками, промчался мальчишка-подросток с сияющей физиономией, голубоглазый, с забавной отросшим льняным «ёжиком» на недавно бритой голове. Он так торопился, что едва не сбил с ног уходящего гостя. Тот с любопытством обернулся вслед. Показалось, или эту физиономию, хоть и немного смуглее, он уже видел?

— Ханум! — в восторге завопил мальчишка, размахивая руками и от нетерпения подпрыгивая возле недавно закрывшейся калитки. — Госпожа! Я тут!

Не успевшая отойти, Ирис порывисто обернулась — и всплеснула руками:

— Назар! Назарка!

И, кинувшись навстречу мальцу, обняла его от всей души. Закричала по османски:

— Мэг, иди сюда, скорее, смотри, кто пришёл! Назарка, какой ты молодец, что отыскал нас! Тебе Тук рассказал? Ну, проходи же скорей!

И так радостно и сердечно звучали её слова, что младший О’Ши не удержался от улыбки. Да уж, хорошо, что домик неприметен, в самом тупичке улицы, вроде их гостиницы; да и селятся здесь горожане средней руки, не вельможи, а то кому-то показалось бы странным, что богато одетая госпожа обнимается с простецким мальчишкой — наверняка слугой или посыльным… Выбери она для проживания улицу побогаче — отбоя не было бы от зевак и карет.

Несмотря на то, что жили О’Ши скромно, это было отнюдь не от недостатка средств, нет. Потомки древнего королевского рода, они не нуждались, и были вхожи во многие дома высокородных семейств; оттого-то Райен знал, каково порой отношение к слугам в богатых домах. Люди везде устроены одинаково; оттого-то он и порадовался сейчас — и за мальчишку, встреченного с теплотой, и за его хозяйку, невольно приоткрывшую ещё один кусочек прекрасной души.

Арапчонок, вдруг понял он — и улыбнулся ещё шире. Точно. Тот самый, что был в свите, следующей за долгожданной восточной гостьей.

Он ушёл с миром и залеченными ранами на сердце. А обрадованные Ирис и Мэг всё ещё хлопотали над смущённым Назаром.

***

От новостей голова шла кругом.

Назар уминал пирожки с курагой и изюмом — и куда в него столько умещалось? — слушал женщин, глядящих на него одинаково умилённо и с затаённым восхищением… и, хоть сидел в совершенно незнакомой кухне — чувствовал себя так, будто только что вернулся домой. Он, наверное, как верный пёс: те, говорят, привязываются к человеку, а вот коты — к месту, к дому… Вспомнив о котах, завертел головой, отыскивая взглядом Кизилку, но, к удивлению, не обнаружил поблизости знакомого рыжего хвоста: ни на коврике у тёплого очага, где он, бывало, любил полежать, не страшась подпалить шкуру — и в Константинопольском доме, и в Эстрейском; ни среди кастрюль на высоких полках, где паршивец любил дрыхнуть средь бела дня, роняя потом как бы невзначай при потягивании…