Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы - Диана Гэблдон Страница 20

Внезапно он оживился и стал изредка хохотать, показывая крупные испещренные пятнами зубы. Джейми зачарованно распахнул глаза: Брианна говорила, они ненастоящие, сделаны то ли из дерева, то ли из кости гиппопотама. Невольно Джейми вспомнил о Старом Лисе: у деда тоже была вставная челюсть из бука. Когда-то давным-давно, в пылу спора, Джейми швырнул ее в огонь – и на мгновение он словно бы опять очутился в замке Босфор, почувствовал запах торфяного дыма и жареной оленины, а каждый волосок на теле ощерился колючкой, напоминая, что он в доме врага и любой из родичей с радостью его прикончит.

И столь же неожиданно он вернулся: оказался вдруг на скамье между Ли и стариной Дэном, чувствуя запах пота и волнения, от которого невольно вскипала кровь.

Странное это чувство: сидеть в шаге от человека, с которым практически не знаком, но о котором знаешь едва ли не больше его самого.

Впрочем, он и прежде сидел рядом с Чарльзом Стюартом, зная, какая участь ему уготована, потому что об этом рассказывала Клэр.

Хотя… Иисус говорил Фоме: «Блаженны не видевшие и уверовавшие». А как назвать того, кто все-таки видел и теперь вынужден жить с этим знанием? Увы, это трудно назвать благословением…

* * *

Прошло не меньше часа, прежде чем Вашингтон распрощался с остальными генералами. Джейми не раз успел подумать, что проще вскочить, опрокинуть стол и сбежать, а Континентальная армия пусть сама разбирается со своими бедами.

Он по опыту знал, как медленно движутся войска, не растрачивая попусту силы. Да и Вашингтон, похоже, считал, что британцы покинут Филадельфию не ранее чем через неделю. Только бесполезно себя убеждать, что времени еще достаточно – тело, казалось, живет собственными желаниями. Джейми мог подавить голод, жажду, усталость и боль от ран… Однако не мог ничего поделать с необходимостью увидеть сию же минуту Клэр.

Наверное, это и есть тот самый «переизбыток тестостерона», о котором частенько упоминали они с Брианной, когда говорили о странном, на их взгляд, поведении мужчин. Надо будет как-нибудь спросить, что такое этот самый «тестостерон»…

Джейми заерзал на скамье, пытаясь сосредоточиться на словах Вашингтона.

Наконец в дверь постучали, и в хижину заглянул темнокожий мужчина.

– Готово, сэр, – сказал он с протяжным акцентом, выдававшим уроженца Вирджинии.

– Благодарю, Цезарь. – Вашингтон кивнул в ответ, поставил обе руки на стол и поднялся. – Итак, договорились, джентльмены? Генерал Ли, вы едете со мной. С остальными, как условлено, встретимся на ферме Сатфина, если не поступит иных распоряжений.

Сердце у Джейми радостно скакнуло, и он хотел было встать, но старина Дэн схватил его за рукав.

– Погодите-ка минутку. Надо же узнать о своем новом отряде, так?

– Я… – начал Джейми и огляделся, но помощи ждать было неоткуда.

Поэтому он сел, дожидаясь, пока Натаниэль Грин поблагодарит миссис Хардман за гостеприимство и вручит ей небольшую компенсацию от армии за труды. Джейми был готов побиться об заклад, что монеты в кошеле вовсе не армейские, а самого Грина, но женщина взяла их, хоть на измученном лице не отразилось ни толики радости. Плечи ее поникли, как только последние генералы скрылись за дверью. Все-таки их присутствие подвергало женщину с ребенком немалой опасности – кто-нибудь мог увидеть в ее доме людей в форме Континентальной армии.

Она мельком взглянула на них с Дэном, но, кажется, их общество тревожило ее меньше – все-таки они в гражданском платье. Свой мундир Дэн снял и, вывернув наизнанку, сложил рядом на скамье.

– Ну как, нимб голову не печет? – спросил он вдруг.

– Что?!

Джейми оторопел.

– «В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от Иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам!» ^[14] – процитировал Дэн и широко ухмыльнулся.

– Моя Эбигейл – женщина набожная и частенько зачитывает мне куски из Библии в надежде, что я остепенюсь, хотя, надо сказать, пользы от ее усердия мало.

Он вытащил из холщового мешка пачку потрепанных бумаг с загнутыми уголками, роговую чернильницу и пару рваных перьев.

– Итак, прежде чем свежевоскрешенный Иисус наш удалится по своим делам, позвольте написать имена ваших ротных командиров и указать их расположение, потому что находятся они все вовсе не в лагере. Миссис Хардман, мадам, вас не затруднит принести капельку воды для чернил?

Джейми приложил все силы, чтобы справиться с этим делом побыстрее, и следующие пятнадцать минут разбирал каракули, нацарапанные медлительной рукой Дэна.

До Филадельфии идти часа два… может, три…

– У вас есть деньги на первые расходы? – у самых дверей спросил Дэн.

– Ни пенни, – признался Джейми, бросая взгляд на пояс, где обычно болтался кошель. Он давно отдал его Дженни, чтобы та во время дороги могла развлечься и купить какие-нибудь безделушки. А сегодня утром он так торопился увидеть Клэр, что из типографии выскочил, не прихватив ничего, кроме одежды на плечах и пачки листовок для Фергуса.

Джейми задумался на минуту, как все сложилось бы, не попадись он на глаза солдатам, когда передавал Фергусу бумаги, – тогда он не привел бы за собой погоню в дом лорда Джона… не столкнулся бы с Уильямом…

Хотя сокрушаться в любом случае уже поздно.

Дэн снова залез в свой мешок, выудил еще один, поменьше, и звенящий кошель впридачу.

– Вот, немного еды на дорогу и аванс в счет вашего генеральского жалованья, сэр. – Он расхохотался над собственной остроумной шуткой. – Униформу придется купить; ни один портной в Филадельфии не возьмется за пошив мундира Континентальной армии. И горе вам, если предстанете пред очи Джорджа Вашингтона в ненадлежащем виде. Он рьяный сторонник мундиров: говорит, нельзя внушить к себе уважение, если выглядишь последним оборванцем. Хотя вы и сами, небось, это знаете.

Дэн (который в обеих битвах под Саратогой сражался в одной лишь охотничьей рубахе, из-за жары повесив мундир на ветку) широко улыбнулся. На загорелой коже ярко проступил белый шрам у верхней губы, там, где пуля прошла навылет.

– Засим позвольте откланяться, генерал Фрэзер!

Джейми фыркнул, но все же с улыбкой встал, чтобы пожать Дэну руку. Затем вернулся к разбросанным по столу бумагам, сложил их вместе с кошелем (и одиноким пером, которое позабыл старина Морган) в сумку. За еду он был особенно благодарен: мешок источал аромат вяленого мяса и лепешек, на дне прощупывались твердые яблоки. Утром Джейми даже позавтракать не успел.

Он встал – и вдруг ногу от поясницы до самой стопы белой вспышкой пронзила боль. Ахнув, Джейми упал на табурет: нижнюю часть спины и правую ягодицу скрутило судорогой.

– Господи Иисусе, Пресвятая Дева Мария, только не сейчас! – простонал он сквозь зубы не то молитву, не то проклятие.