Проклятие победителя - Мари Руткоски Страница 20

— То ли дело спички. Отличная ставка — лучше не придумаешь.

— Ладно. — Кестрель скинула коробок на ковер. Ворсинки приглушили звук удара.

Ее согласие не произвело на Арина никакого впечатления. Он просто набрал нужное количество костяшек и приготовился играть. Кестрель сделала то же самое. Оба сосредоточились на партии. Кестрель была настроена выиграть.

Но победа снова ускользнула.

— Я хочу знать, — начал Арин, — почему вы до сих пор не служите в армии.

Кестрель сама не понимала, какого вопроса ждала, но точно не этого. Ей сразу же вспомнились бесконечные споры с отцом, о которых так хотелось забыть. Поэтому она ответила коротко:

— Мне всего семнадцать. По закону у меня есть еще три года.

Арин откинулся на спинку стула, вертя в руках одну из костяшек. Он постучал пластинкой по столу, перевернул ее, снова постучал.

— Это неполный ответ.

— В условиях не было ничего о том, насколько полным должен быть ответ. Сыграем еще раз.

— Если вы победите и я отвечу так же, вам это понравится?

— Война — удел моего отца, — помедлив, произнесла Кестрель. — Такая жизнь не для меня. Я даже драться толком не научилась.

— Правда? — искренне удивился Арин.

— Ну, я не хуже многих. За себя постоять могу. Но боец из меня никудышный. Мне есть с чем сравнить.

Арин взглянул на фортепиано.

— С музыкой тоже проблемы, — призналась Кестрель. — Пианино с собой возить не станешь. Я не смогу взять его в поход.

— Музыка — рабское занятие, — заметил Арин. — Все равно что готовка или уборка.

Кестрель услышала в его словах отголосок гнева, спрятанного за небрежным тоном.

— Так было не всегда.

Арин молчал, и, хотя Кестрель изначально не собиралась вдаваться в подробности, теперь она почувствовала, что обязана назвать главную причину.

— И еще… Я не хочу убивать.

Услышав это, Арин нахмурился. Кестрель рассмеялась и попыталась обратить разговор в шутку:

— Бедный отец, я его совсем его замучила! Но с дочерьми всегда непросто, верно? Поэтому мы заключили перемирие. К весне я должна либо стать солдатом, либо выйти замуж.

Пальцы Арина, продолжавшие крутить костяшку, замерли.

— Значит, вы выйдете замуж.

— Да. Но сначала шесть месяцев поживу спокойно.

Арин бросил костяшку на стол.

— Сыграем еще.

На этот раз победила Кестрель. Она давно уже не испытывала такого триумфа. Арин уставился на свой расклад, сжав губы. Тысячи вопросов завертелись в голове у Кестрель. Они толкались, точно люди в толпе, и каждый пытался пролезть вперед. Но то, что сорвалось с губ Кестрель, удивило не только Арина, но и ее саму:

— Почему тебя обучили кузнечному делу?

На секунду ей показалось, что он откажется отвечать — так напряглись его скулы. Потом Арин сказал:

— Меня выбрали потому, что я меньше всех подходил для этого ремесла. Я был тощим девятилетним мальчишкой. Вечно витал в облаках и всего боялся. Вы видели, какие в кузнице инструменты? Молот, например? Кому попало их не доверишь. Мой первый владелец посмотрел на меня и решил, что я не из тех, кто поднимет руку на господина. Поэтому он выбрал меня. — Арин холодно улыбнулся. — Ну что, понравился вам мой ответ?

Кестрель не могла произнести ни звука.

Арин отодвинул от себя костяшки.

— Я хочу сходить в город.

Кестрель сама ему обещала, да и в желании раба повидаться с возлюбленной не было ничего предосудительного. Но почему-то ей не хотелось отпускать Арина.

— Так скоро? — пробормотала она.

— Месяц прошел.

— Ох, — выдохнула Кестрель. Наверное, тяжело прожить месяц без любимого человека. — Конечно, ступай.

— Я выковал около тридцати клинков, — доложил Арин распорядителю торгов. — В основном кинжалы, сгодятся для ближнего боя. Есть несколько мечей. Я упаковал все в мешок. Сегодня ночью, за четыре часа до рассвета, я сброшу их с юго-западной стены поместья. Пусть твои люди ждут там.

— Отлично, — ответил Плут.

— Я продолжу работу. Что с пороховыми бочками?

— Они в надежном месте.

— Не попытаться ли мне завербовать кого-то из рабов генерала? Они могут нам пригодиться.

Плут покачал головой.

— Слишком опасно.

— Если бы у нас не было шпионов в доме Андракса, мы бы никогда не добрались до пороха. Но наш человек сумел незаметно выкрасть ключ и так же аккуратно вернуть его на место. Что, если и в поместье генерала подвернется похожая возможность?

— Говорю тебе, нет.

Сердце Арина гулко стучало от злости, едва не вырываясь из груди. Но он понимал, что неправ. В том, что Арин не в духе, не виноват никто, кроме него самого. И девчонки. Он сам не знал, что бесит его больше: то, что он подыграл ей, или то, что она поддавалась ему.

— А что генеральская дочка? — спросил Плут.

Арин предпочел бы услышать любой вопрос, кроме этого. Помедлив, он ответил:

— Слухи о боевой подготовке леди Кестрель сильно преувеличены. С ней проблем не будет.

— Держи. — Кестрель протянула старой няне глиняную чашку. — Это сироп от кашля.

Энай тяжело вздохнула и тут же закашлялась. Она откинулась на подушки, которые Кестрель подложила ей под голову, и уставилась в потолок.

— Проклятая осень. И бог здоровья, будь он неладен.

Кестрель присела на краешек кровати.

— Бедная амма, — прошептала она, называя няню гэрранским словом «мать». — Рассказать тебе сказку? Ты всегда так делала, когда я болела.

— Не надо. Вы, валорианцы, плохие рассказчики. Знаю я ваши сказки: «Мы сражались. Мы победили. Конец».

— Ты меня недооцениваешь.

Энай покачала головой.

— Есть вещи, которые нельзя изменить, дитя мое. Лучше не пытайся.

— Ладно. В таком случае, когда поправишься, приходи на виллу, и я для тебя сыграю.

— Да. Мне нравится тебя слушать.

Кестрель пошла в другую комнату, чтобы разобрать принесенную корзинку с едой и немного прибраться.

— Я встретила Коваля, — крикнула Энай из спальни.

Кестрель замерла и вернулась к постели няни.

— Где?

— А ты как думаешь? В бараке, разумеется.

— Я думала, ты там не бываешь, — удивилась Кестрель. — И вообще тебе лучше посидеть дома, пока не поправишься.

— Без тебя знаю. Я туда ходила несколько дней назад, когда еще не заболела.