Ритуал тьмы - Кристоф Хардебуш Страница 20

Юноша был очень высок и настолько худ, что казалось, будто он страдает от чахотки. Услышав похвалу, он смущенно улыбнулся и откинул прядь волос со лба. Волосы у него были роскошные — настоящая каштановая грива до самых плеч. В целом Шелли напоминал подростка, как по внешности, так и по поведению.

— Атеист, филантроп и демократ, к вашим услугам.

Думая, что Перси шутит, Никколо покосился на Байрона, но тот лишь улыбнулся. Полидори вздохнул.

— Ну что ж, дорогой мой шевалье, могу я предложить вам что-нибудь выпить?

Сешерон, 1816 год

В последний раз затянувшись, Людовико глубоко вдохнул дым, а затем опустил тонкую сигару в тяжелую латунную пепельницу и стал смотреть, как медленно затухает огонек.

Он подошел к окну гостиной и выглянул на улицу. Из-за постоянного дождя и сумерек, опустившихся на землю, там было безлюдно. Сешерон оказался идеальным местом для проживания: деревушка находилась близко и к Женеве, и к Коппе, она была совсем крошечной, но тут было несколько гостиниц и постоялых дворов, поэтому к иностранцам здесь привыкли, и даже этим дождливым летом тут было много отдыхающих. Людовико повстречал здесь людей разнообразнейших национальностей: французов, русских, англичан и других. Хорошее место. Тут он не привлекал к себе внимания.

Комнаты, которые граф снимал, были дорогими, но мебели было немного, а так как Людовико здесь ничего не менял с тех пор, как взял ключи у хозяина дома, обстановка ничего не говорила о характере теперешнего постояльца. Пять комнат занимали весь первый этаж дома, а больше Людовико ничего не интересовало. Хозяин дома очень удивился, узнав, что постоялец поселился здесь один, и так долго распространялся об этом, что Людовико пришлось сказать, что он ищет нового слугу.

Граф ненавидел подобную ложь, от которой никуда не мог деться, но он чувствовал в хозяине склонность к сплетням и жадности, поэтому пришлось солгать, ведь иначе пришлось бы просто его убить, а это могло осложнить пребывание под Женевой.

И без того его дела здесь были непростыми.

В Коппе приехал Никколо Вивиани, и Людовико еще во время приема подумал, не возникнет ли у итальянца каких-либо подозрений. Он мог стать опасен. Хотя, конечно, этот молодой болван, по уши влюбленный в Валентину, не представлял для Людовико реальной угрозы, но граф не склонен был недооценивать силу любви. Его самого интересовала дочь Лиотара, и не стоило упускать из виду соперника, сколь бы ничтожны ни были шансы этого шевалье. В особенности следовало учитывать тот факт, что они с Никколо были знакомы раньше. Людовико надеялся, что смена имени не пробудила в юноше любопытство.

Наткнувшись впотьмах на столик, граф ругнулся. Когда же уже настанет ночь? Днем его глаза ничем не отличались от глаз простых смертных, хуже того, дневной свет слепил его, даже столь слабые лучи заходящего солнца. И только ночью его натура проявлялась в полной мере, давая ему возможность ориентироваться в полной темноте.

Встреча с Валентиной взволновала Людовико больше, чем он осмеливался признать. Ее близость оказывала на него странное влияние. Раньше граф не думал, что такое вообще возможно. Обычно он чувствовал в людях лишь их темную сторону, их стремление к уничтожению, подлость и жестокость, но в Валентине ничего такого не было. Когда он видел эту девушку, ему казалось, что он слышит ее заливистый смех, смех чистой радости, и это чувство укрощало хищника в его душе. Впервые за долгие годы Тьма, которую Людовико носил в себе, не отбрасывала тени на окружающий мир. Валентина могла сдерживать его Тьму, и потому граф хотел обладать этой девушкой, обладать целиком и полностью. Она должна стать не просто его любовницей, он женится на Валентине, и она станет спутницей его жизни. Бесспорно, для этого надлежало убедить ее отца в надежности своей кандидатуры, а этому плану может помешать один вздорный итальянец, способный пробудить в Лиотарах недоверие к его персоне.

Ну что ж, он надеялся, что сегодня вечером Никколо не будет присутствовать на ужине, и, когда после трапезы мужчины удалятся в кабинет, чтобы насладиться коньяком и сигарами, Людовико сможет поговорить с отцом Валентины о свадьбе. Сейчас граф был очень рад тому, что умеет скрывать свою Тьму и всем окружающим кажется обычным человеком.

Напольные часы в гостиной пробили половину восьмого. Пора было отправляться в путь. Взглянув в большое зеркало, Людовико с удовольствием отметил, что его внешность, как и всегда, безупречна: черные волосы и узкая бородка идеально подстрижены, на темном костюме ни пылинки. Жаль только, что дождь подпортит этот дорогой наряд.

Надев пальто, граф вышел на улицу. Янтарного цвета стекла очков защищали глаза от света, хотя из-за них кто-то мог подумать, что Людовико болен сифилисом. Впрочем, без них граф страдал бы даже при такой погоде, когда все небо затянуто тучами. Пусть лучше думают, что это сифилис, чем догадаются, что же это на самом деле. Его истинный порок крови был не таким заразным, но не менее смертоносным.

Людовико всегда старался путешествовать без спутников, но тут без возницы не обойтись. К счастью, кучер уже ждал его на козлах ландо. Даже погода немного смягчилась: мелкий дождь прекратился и на горизонте показалась узкая полоска чистого неба. На другой стороне улицы граф заметил хозяина своего дома. Тот оживленно разговаривал с каким-то незнакомым господином в черном сюртуке. Не желая привлекать к себе внимание, Людовико шмыгнул в карету — к его удовольствию, она была крытой.

Коппе, 1816 год

Карета остановилась во дворе у ярко освещенной виллы Лиотаров. Слуга открыл Людовико дверцу и сопроводил его ко входу в дом. Спрятав темные очки в карман, граф отдал пальто и направился в гостиную, где его уже ждали.

— Граф Карнштайн, как мы рады вас видеть!

Поднявшись навстречу гостю, мсье Лиотар протянул руку. Приветствовав толстяка, граф выразил ему свое почтение и повернулся к его жене и дочери. Целуя руку мадам Лиотар, он заметил, как она бледна. «Видимо, я выпил слишком много ее крови, — подумал Людовико. — Нужно будет держаться подальше от ее вен, раз уж я собираюсь жениться на ее дочери».

В иссиня-черном платье Валентина выглядела неотразимо.

— Я рада видеть вас вновь, граф, — она одарила его милой улыбкой. — В особенности после того, как Никколо немного поведал мне о ваших приключениях. Искренне надеюсь, что вы расскажете нам больше о своем прошлом.

— Не следует досаждать графу вопросами, дитя мое, — перебила ее мать.

— О нет, мадам, Валентина вовсе не досаждает мне, — Людовико, впрочем, не ответил девушке, а сразу перевел разговор на другую тему. — Да, наш юный друг Никколо. Он вернулся в Италию или же сегодня решил отужинать в городе?

— Никколо… — с воодушевлением начала Валентина, но тут же осеклась, увидев обеспокоенный взгляд отца. — Сегодня ужинает не здесь.

Странное поведение Лиотара не ускользнуло от внимания Людовико.

— У шевалье Вивиани дела, которыми он вынужден был заняться сегодня вечером, — ледяным голосом заявила мадам.