Призрачная ночь - Клаудия Грэй Страница 20

И в первый раз я вдруг поняла, как просто было бы последовать совету Макси и навсегда оставить мир смертных. Легкое, бездумное скольжение в голубом тумане казалось мне в те минуты по-настоящему прекрасным. Какое облегчение — освободиться от грусти и чувства вины, от ответственности за тех, кого оставила навсегда.

Может, и те привидения, что застряли в академии «Вечная ночь», чувствуют то же самое? Хотя «застряли» — это неправильное слово. Не исключено, что школа оказалась и для них убежищем, куда они переместились, чтобы не оставаться в своих прежних домах, где все мучительно напоминало об утраченной жизни.

Но миссис Бетани однажды уже напала на Макси, она вовсе не друг призракам. Нет, школа не предназначена служить убежищем для них.

Я осторожно потянулась своим сознанием, разыскивая других призраков: «Вы меня слышите?»

Нет ответа, но я почувствовала движение воздуха, словно кто-то за мной наблюдал, а потом мое сознание наполнилось картинками.

Они больше походили на грезы наяву, почти галлюцинации, только я точно знала, что все это рождается не в моем сознании, а идет извне. Призраки заставляли меня видеть это: вампиры, причем каждый в своем самом чудовищном обличье, под видом учеников слоняются по коридорам «Вечной ночи» — немытые, окровавленные и с клыками. Нападают на людей в коридорах, в классах, одна жестокая атака за другой.

— Это все неправда, — сказала я, надеясь, что они услышат. — Обычно они не трогают учеников-людей, а если кто-нибудь и срывается, миссис Бетани их останавливает. Люди, за которыми вы сюда пришли, в безопасности.

Должно быть, призраки мне не поверили. Видения усилились, приблизились, в них появился звук (крики) и запах (кровь). Испытывая отвращение, я попыталась отвернуться, но как можно отвернуться от того, что происходит в твоей голове?

Внезапно один из вампиров в этих видениях посинел и превратился в кусок льда. Я с ужасом смотрела, как на его твердеющей плоти появляются глубокие трещины, как распадаются на куски щеки, губы, голова. Он упал, превратившись в кровавую кашу, и я поняла — призраки надеются, что именно это произойдет с вампирами.

И хотят, чтобы я им помогла.

— Я не буду помогать вам нападать на них!

И я мгновенно осталась одна. Ничто не исчезло, не ушло, я просто знала, что на меня больше не обращают внимания.

Что эти привидения собираются делать? Раньше я их ужасно боялась, но теперь все стало намного хуже. Да, я кое-чему научилась, но все равно не смогу защитить ни себя, ни тех, кого люблю, от подобного нападения. Способны ли призраки ранить Лукаса? А Балтазара? Моих родителей? И если попытаются, сумею ли я помочь?

«Нет, — подумала я, чувствуя, как меня охватывает уныние, — я ничего ни для кого из них не смогу сделать. От меня нет никакого толку. Я умерла».

Я плыла по большому залу на первом этаже. Без учеников он казался больше, чем обычно, и, хотя всегда производил внушительное впечатление, сейчас, пустой и безмолвный, выглядел еще прекраснее и суровее. Лунный свет струился сквозь витражные окна, протянувшиеся от пола до потолка, но самый яркий вливался в окно с обычным стеклом. Витражное стекло много-много десятилетий назад разбил член Черного Креста (предок Лукаса), когда бежал из академии. Лукас тоже его разбил, может быть следуя семейной традиции. Я всегда удивлялась, почему миссис Бетани не вставит в это окно витражное стекло, чтобы оно не отличалось от других.

Но сейчас я поняла. Она оставила его таким, чтобы всегда помнить о случившемся и никогда больше не проявить беспечности.

На этом здании шрамы. У Лукаса шрамы. Да и мне казалось, что я уже никогда не исцелюсь. Я на всю жизнь отрезана от мира живых и навеки заключена в западню своих сожалений. Лукас страдает точно так же. Вся разница между нами в том, что он может прекратить свои мучения сам и, возможно, так и поступил бы, если бы не я.

В тот миг мне казалось, что все, что я когда-либо делала, причиняло боль тем, кто любил меня. Я чувствовала себя никудышной. Мне хотелось сдаться.

И тут я заметила, что оказалась рядом со школьной библиотекой. Скорее всего, в ней нет ничего толкового про призраков, но вдруг я ошибаюсь? Нужно порыться и посмотреть. Тогда в моей голове крутился только один вопрос, затмевая все остальные: могут ли призраки умереть? Снова. Навсегда.

И я вовсе не собиралась прямо сейчас предпринимать что-нибудь радикальное, просто хотела знать, есть ли у меня какой-нибудь выход. А может быть, у меня уже возникло желание воспользоваться им.

Обычно посещение библиотеки поднимало мне настроение. Я любила тяжелые дубовые столы, высокие стены, заставленные под потолок книгами, чуть плесневелый запах старых страниц и тяжелые медные приборы, потемневшие от времени. Все это напоминало мне о том, как мы сидели тут с Ракель, и флиртовали с Лукасом, и занимались с Балтазаром. Обо всем счастливом, простом и живом. Больше мне тут нет места.

Я решительно продвинулась вглубь, соображая, где могут стоять книги про привидений, и…

…и почувствовала, как стена затягивает меня внутрь.

Тошнотворное, всепоглощающее, кошмарное ощущение вроде того, когда смотришь вниз с высокого обрыва и какую-то долю секунды чувствуешь, что хочется прыгнуть. Восточная стена библиотеки обладала каким-то странным магнетизмом. Сильная вибрация перекрывала все звуки, почти оглушила меня, перед глазами все расплывалось.

Я попыталась сделаться более материальной, чтобы вырваться, но у меня ничего не получалось. Странный черный провал — не в мире, а в моих ощущениях — открывался передо мной и тянул к себе.

Оттуда, из этого провала, я слышала ужасающие крики и поняла, что кричат другие привидения, пойманные неизвестной силой, которая удерживала и меня. Те ли это призраки, что дразнили меня раньше? Другие? Понять невозможно. В любом случае они не могли освободить себя и уж тем более — меня.

— Есть тут кто-нибудь?! — закричала я. — Кто-нибудь, помогите! Меня кто-нибудь слышит?

В ответ тишина.

«Что ж, ты хотела умереть», — произнес мерзкий голосок у меня в голове. Может, зря я пытаюсь сопротивляться? Может, пусть это произойдет?

И тут я сообразила, что если поддамся, то больше никогда не увижу ни Лукаса, ни остальных, кого люблю.

— Лукас! — отчаянно закричала я.

В голове тут же возникла жуткая сцена из его сна, и я представила себя в комнате для хранения документов. Лукас и Эрик снова сцепились насмерть — сражение во сне, тянущееся куда дольше, чем любое настоящее, — оба потные, окровавленные. Кошмар начался снова — очевидно, это была пытка длиной в целую ночь. Черити исчезла, но все прочее оставалось таким же страшным. Только на этот раз я должна докричаться до Лукаса. Собрав все силы, я позвала:

— Лукас!

Он вздрогнул и отвернулся от Эрика. На лице Лукаса отразилось такое замешательство, что мне показалось — он не видит меня, зато хорошо слышит.