Сезон колдовства - Константин Кузнецов Страница 20

Звенья прошлого

Звенья прошлого

Мост был узкий, с высокими каменными поручнями и десятком статуй изображавших великих мучеников. Скорбные лица с надеждой взирали в ввысь надеясь на скорую помощь Всевышнего. Напрасно. Мрачные, грозовые тучи надежно скрывали их мольбы от небесного покровителя.

Поправив капюшон, я остановился на против одной из фигур и с интересом уставился на потрескавшееся лицо с пустыми глазницами. Сгорбившись, монах устало сложил руки лодочкой, пытаясь вымолить собственные грехи. А было их превеликое множество, — именно об этом свидетельствовал огромный, пузатый храпун угнездившейся у него на плече. Раскрыв пасть исчадие уже готовилось впиться в шею несчастного, но надежда все-таки оставалась…

Приблизившись к статуе я наконец понял, что заставило меня обратить внимание именно на эту скульптуру — на ногах монаха были одеты массивные сапоги с высокой подошвой и двумя стягивающими ремнями на голенище. Служители ордена никогда не носили такую обувь. А если быть до конца откровенным: на этой планете вообще никто не мог одеть подобное.

Образ кающегося человека был посвящен отнюдь не заблудшему догманианцу, — он олицетворял перегрина, который после долгих странствий, наконец нашел свое пристанище в царстве смирения.

Возле ворот как и полагается высилась сторожевая будка. Узкоплечий служитель ордена, в черной сутане и с томиком библии с интересом уставился на нашу груженую повозку. Показав знак рукой, он прижал священную книгу к груди и поспешил к нам на встречу.

— Благослови вас, мученики, — нараспев сказал страж и наградив знаком спасения каждого из нас, включая связанного проводника, уставился на Патрика.

— И тебе наше благословление, отец Титсум, — откликнулся монах.

Похлопав по рассохшемуся боку телеги, страж приблизился к слепцу и внимательно изучил бледное, испещренное трещинами лицо. Я проследил за его неуверенными движениями: вероятность, что отец Титсум сумеет разглядеть в пленнике частицу мрака, была велика.

— И кого же вы привезли к нам, благороднейший брат Патрик? — уточнил он.

— Настоящего лоботряса, — лишь отмахнулся мой приятель. — Мельник из пригорода Фрауце, кличут Гербертом Ворчуном.

— Хм, а зачем кляп и веревки? Неужели все дело в его сквернословие? Или буйный нрав?

— Это было бы меньшим из зол, — приложился к знаку Всевышнего Патрик.

— Что же тогда? — удивился страж.

— Внутренние страдания, — будто заговорщик прошептал Патрик. И ведь не соврал. — Наш мукомол одержим неким злым духом. Больше года эта тварь терзает его израненную душу, оставляя в покое лишь по великим постам и в страстную пятницу.

— Тогда может быть стоило его хорошенько запереть, — насторожившись, тут же предложил Титсум. — Вот смолол бы он мешков сто, глядишь и прошел бы его паршивый недуг. Ведь всем известно: тяжелый труд очищает голову гораздо лучше, чем полночная молитва.

— Возможно ты и прав, — не стал спорить Патрик. — Но день Возрождения уже завтра, вот я и решил за раз очистить этого несчастного не только от исчадия, но и от грехов.

Если до этих слов привратника явно забавлял наш разговор, то услышав о великом празднике — нахмурился и раздраженно заскрипел зубами.

— Решил поиграть в благородство? — с издевкой поинтересовался Титсум.

Патрик добродушно кивнул и осенил себя знаком.

— Прости, но мне что-то слабо верится в подобное рвение, — нахмурился привратник. — Говори живо, зачем притащил сюда это отрепье?

Патрик вздохнул, покачал головой, словно соглашаясь с тем, что не смог провести опытного привратника. Затем осторожно посмотрел по сторонам, и склонившись над ухом Титсума, шепнул:

— Ваша правда, отец-распорядитель. Не спроста я это затеял. Водится за мной одно пригрешение.

— Вот как? И какое же? — удивился привратник.

— Было дело, — стыдливо опустил голову Патрик. — Ввели меня в искушение будь они неладен!

— Рассказывай, не тяни, — потребовал Титсум.

Для пущего эффекта мой приятель тяжело вздохнул и выдал заготовленную по случаю историю.

— Случилось это на ярмарке в Бригге. Вместо того, чтобы передать пару бочонков вина в местную обитель, как мне было поручено, я загнал их местному виноделу… Вот такие вот дела, отец-распорядитель.

Страж долго молчал о чем-то размышляя, а затем разразился громогласным хохотом:

— Ох, порадовал ты меня, брат Патрик. Ни дать ни взять настоящий воришка, — заливаясь от смеха, выдал страж. — Скажи, а как же тебе удалось наши помои втюхать местному дельцу?

— Как-то оно само-собой получилось. Проявил немного красноречия…