Тень Альбиона - Андрэ Нортон Страница 20

— Всякую сделку нелегко расторгнуть, доктор.

— Тогда это падет на вашу голову, — заявил Фальконер с таким видом, словно он был судьей, а не врачом. Собрав инструменты в саквояж, он быстрым шагом удалился.

«Ну вот. Теперь я его обидела, и даже не знаю, чем именно. Но возможно, будет лучше, если он станет беспокоиться, не обидел ли он меня…»

Чужие мысли лежали на поверхности ее сознания, словно каменные плиты, и Сара переворачивала их, разыскивая мысли собственные, пока не осознала, что горничная давно уже щебечет, предлагая ей различные наряды — совершенно незнакомые самой Саре.

Нойли знала ее. И Нойли была ее личной горничной. Почему же она не знала Нойли?

— …и должна заметить, госпожа, что герцог вполне недурен собой, — только вот ведет он себя слишком вызывающе!

— Он застал меня врасплох, — осторожно произнесла Сара.

— Вломиться к вашей светлости, словно какой-то дикарь! — неодобрительно заметила Нойли. — Что о подобном поведении скажет его бабушка — ваша крестная?

Очевидно, от Сары не требовалось отвечать на эту реплику, поскольку Нойли порицающе фыркнула и продолжила свой монолог:

— Если ваш почтенный батюшка помолвил вас, когда вы оба были детьми, это еще не дает ему права…

— Я должна выйти замуж за этого герцога?! — в ужасе вскинулась Сара.

— Ну нужно же вашей светлости за кого-то выйти, — невозмутимо заявила Нойли. — А земли герцога соседствуют с вашими. Где же найдешь партию лучше?

Пока Нойли шнуровала ее корсет, в груди Сары зрел яростный протест. Хотя все это казалось очень неопределенным, Сара была твердо уверена, что никогда не давала согласия выйти замуж за герцога Уэссекского.

Хотя постой… Нойли сказала, что помолвка была заключена в детстве. Может, это обещание не так уж обязательно для исполнения, как ей показалось сначала?

Нойли на мгновение вышла из комнаты — Сара услышала, как та шепотом совещается с горничной, в обязанности которой входило заботиться лишь о нарядах леди Роксбари, но не о ее персоне. Сара повернулась к няне; несмотря на то что в спальне было не по сезону жарко натоплено, Гарднер уже несла шаль, чтобы укутать Сару, стоящую в чулках и нижней юбке.

— Хватит меня баловать, Гарднер! — возмутилась Сара. — Я уже не маленькая.

— Для меня вы всегда будете малышкой, — твердо отозвалась Гарднер. — Это я приняла вас из рук повитухи. Вашей почтенной матушке не следовало позволять ухаживать за собой никому, кроме меня, хоть некоторые и твердили, что я уже сдаю, — мрачно добавила она.

Сара взглянула на старуху — проверить, правду ли та говорит, — и, поняв, что это чистейшая правда, ощутила укол отчаяния. Как такое может быть, что все вокруг так хорошо ее знают, а она не знает никого?

— Вот, госпожа! Это сейчас самый модный фасон, и оно замечательно подчеркнет ваш румянец!

Сара посмотрела на бледно-желтое платье из набивного муслина, которое Нойли гордо держала в руках. Вырез платья и короткие рукава-буф были отделаны зеленой лентой, а подол с оборками и короткий шлейф были усыпаны крохотными шелковыми розочками.

— Какая прелесть! — воскликнула Сара. Платье действительно было красивым — красивым, словно птица или цветок: оно существовало лишь для красоты, а не для пользы.

Сара, не сопротивляясь, позволила Нойли одеть себя и соорудить несложную прическу, а Гарднер тем временем укутала плечи маркизы кашемировой шалью. Когда же они закончили, из большого зеркала на Сару взглянула незнакомка с высоко уложенными волосами, в модном платье, нескромно обнажавшем грудь, — женщина, которую Сара совершенно не знала.

— А теперь, — сказала Нойли, — я только принесу ваши драгоценности…

— Не нужно! — нетерпеливо отрезала Сара, вертя на пальце свое кольцо. Теперь, когда силы вернулись, ей не терпелось увидеть мир за пределами спальни и узнать, что здесь делает герцог Уэссекский и как ей вырваться из тисков их помолвки. — Где герцог?

Дом казался Саре совершенно незнакомым, но Нойли, похоже уверенная, что маркизе понадобится крепкая рука, на которую можно опереться, провела Сару по коридорам до библиотеки. Войдя внутрь, Нойли застыла, словно подражая рыцарским доспехам, что не раз встречались им в коридорах. Сара с интересом оглядела библиотеку, и в уме у нее зазвучало эхо кем-то — кем? — рассказанных историй.

Семейное предание гласило, что во времена мученичества короля Карла Первого — еще до того, как в этот дом вступила первая Роксбари, — это помещение было не библиотекой, а часовней, где молились католические обитатели поместья. Пуританская буря и славная Реставрация уничтожили большую часть доказательств этого предания — если таковые вообще существовали, — но в северной стене библиотеки сохранились три великолепных стрельчатых окна, и над центральным красовалось небольшое, но исключительно красивое окно-«роза» с явно не мирским орнаментом. Сара смотрела сквозь маленькие граненые стекла узких окон, наблюдая, как мир за ними становится то красным, то синим, то делается зеленее травы, то приобретает янтарный оттенок.

Помещение библиотеки было заполнено книгами и всяческими диковинками. «Вот эти древности ваш отец привез из Греции; а картину Каналетто подарил вашему дедушке король Карл…» Сара подошла к полкам и вытащила наугад первый попавшийся фолиант. Здесь находилось больше книг, чем она смогла бы прочесть за всю жизнь, и все они ожидали ее. Почему это так ее удивляет?

— Леди Роксбари!

Заслышав этот голос, Сара обернулась и машинально отложила книгу. Она стиснула руки, нервно поигрывая кольцом. Герцог Уэссекский затворил за собой дверь библиотеки.

— Ваша светлость, — нужный титул словно сам собою сорвался с ее губ. — Что вы здесь делаете?

— Восхитительная прямота. — Уэссекс бросил взгляд на Нойли, потом пересек комнату и подошел вплотную к Саре. — Отошлите вашу горничную.

— Простите? — удивленно переспросила Сара. Уж не ослышалась ли она?

— То, что я хочу сказать, леди Роксбари, предназначено лишь для ваших ушей. Я не желаю, чтобы об этом болтали на кухнях всей… Англии.

Сара посмотрела на Нойли, но не получила от нее никакой подсказки; на лице верной горничной застыло выражение праведного негодования, но по нему нельзя было понять, насколько приемлема просьба Уэссекса. Сара перевела взгляд обратно на Уэссекса, пытаясь определить, что он за человек.

Лицо, подобное клинку меча, а под глазами темные круги от усталости. Изгиб губ герцога выдавал одновременно и сильный характер, и холодную расчетливость, но какой-то инстинкт побудил Сару выполнить просьбу Уэссекса.

— Можешь идти, Нойли.

Горничная задрожала от безмолвного возмущения, но Сара упорно глядела ей в глаза, вынуждая Нойли подчиниться. Мгновение спустя служанка отвела взгляд, присела в реверансе и вышла.