Заклятые любовники - Марина Эльденберт Страница 20

– Как вы себя чувствуете? – Винсент подал руку, чтобы помочь выйти из экипажа, нахмурился.

– Раньше вас это не волновало, – ответила я его же словами. – Замечательно!

Королевский театр переливался огнями, в лучах фонарей и его сиянии моросящий дождь рассыпался серебристыми нитями. Здание по праву считалось одним из самых красивых в Лигенбурге: обрамленные каменной лозой арки на нижнем этаже, на втором – сдвоенные колонны, разделяющие высокие окна, а над ними раскинулся массивный купол, увенчанный короной. Фасад украшали скульптуры, полотно широкой лестницы расстилалось до кольца, в котором на постаменте высился каменный всадник с мечом – король Витейр, освободитель Энгерии.

Мы приехали к самому началу представления, основное столпотворение миновали, но из фойе еще не все разошлись. Я постоянно ловила на себе взгляды – заинтересованные, раздосадованные, удивленные. Разумеется, меня узнавали, но вряд ли могли взять в толк, как я очутилась здесь под руку с герцогом.

Над сценой и роскошным партером рассыпался свет: хрусталь люстры, богатое убранство лож и партера, золото и пурпур, свод потолка расписан яркими сюжетами историй любви и трагедий. Очутившись в кресле с бархатной обивкой, в одном из бенуаров^[2], я расслабленно откинулась на спинку и напустила на себя безразличный вид.

– Быть здесь и быть там, – Винсент кивнул на сцену, пока что скрытую от зрителей тяжелым занавесом с золотой драпировкой, – не одно и то же, правда?

Я встретила жгучий взгляд карих глаз, но в нем не было привычной злой насмешки: де Мортен улыбался мне, словно нас связывало не заклятие, а нечто большее. От такой улыбки на миг замерло сердце, и я отчаянно разозлилась. На себя, на него, на это дурацкое чувство – за то, что пусть даже ненадолго позволила себе задуматься о чем-то… странном.

– Как по мне, никакой разницы.

Винсент кивнул седому мужчине, сидящему в соседней ложе вместе с дамой в ярко-красном платье. Тот поспешно вскочил и начал раскланиваться, его спутница покраснела и усиленно обмахивалась веером.

– Вы правы, появление в высшем свете – тот еще спектакль, а главное бесконечный, – уголок губ де Мортена презрительно дернулся.

Началось представление. Публика, которая до этого шептала, шелестела и покашливала, замерла, все обратили внимание на сцену. Винсент не стал исключением, он даже подался вперед. Я же ненадолго закрыла глаза, потому что знала этот спектакль от первой до последней минуты. Начиная с того, как Сильви впервые знакомится с мужем, когда он привозит ее к себе и заканчивая непрекращающимся кошмаром, в котором девушка оказалась по его воле.

Если бы можно было еще и уши зажать, я бы это сделала, потому что слышать голос Люсьены, произносящей «мои» слова, было невыносимо. Еще я вдруг отчаянно испугалась, что меня увидит Рин, случайно повернется, бросит взгляд, и… Глупо, конечно, ему не до того. Я с силой вцепилась в подлокотники: то ли от напряжения, то ли от жара слегка потряхивало. Днем казалось, что я смогу это пережить, что если есть возможность выбраться из пожирающей меня тюрьмы и снова дышать полной грудью, ее упускать нельзя. Похоже, я ошибалась.

Понятия не имею, сколько времени прошло, пока получилось отвлечься. Кстати, спасибо Люсьене, она так запорола сцену брачной ночи ужимками, что теперь сползти под кресло хотелось уже по другой причине.

– Не понимаю, почему эту постановку назвали шедевром современности, – негромкий голос Винсента отвлек от невеселых мыслей. – Героиня заполучила знатного, состоятельного мужа, к тому же далеко не импотента, но все время ноет.

– Она недовольна состоянием подставочки для ног, – прошептала я, – а эта тема находит отклик в сердцах многих женщин. Смею заметить, и мужчин тоже. К счастью, в наши дни далеко не все считают, что жена нужна только для красоты и плотских утех.

Де Мортен нагнулся ко мне, но сам не особо понизил голос.

– Для чего же еще? Разбираться в мебели?

– И в мебели тоже. – Я сделала вид, что не заметила его издевки. – Между прочим, обстановкой в своем доме я занималась сама. А еще сама вела счета и планировала бюджет. Какой ужас, правда?

– Потому что у вас не было мужа, который не выпускал бы вас из постели. Вот и занимались всякой ерундой.

– Если бы муж не выпускал меня из постели, вряд ли у него оставалось бы время, чтобы вести дела, – я наклонила голову и невинно провела пальцем вдоль шеи, убирая скользнувший на грудь длинный локон, – и мы бы умерли с голоду. Или от перевозбуждения.

– Вряд ли можно назвать мужчиной того, кто не способен совладать со своей женщиной. – Винсент оставил последнее слово за собой, но я не стала продолжать разговор: повернулась к сцене и сделала вид, что увлечена спектаклем.

Сильви в исполнении Люсьены и правда напоминала жертву – картинно заламывала руки и делала страдающее лицо, складывала брови домиком, пускала слезу, голосок ее надрывно дрожал. Она фальшивила, как сломанная скрипка, и не вызывала ничего, кроме желания зевнуть и поинтересоваться – детка, когда твои страдания наконец-то закончатся?

Я с самого начала не видела Сильви несчастной, она могла остаться с мужем или расторгнуть брак. По сути, выбор есть у всех нас, просто кто-то выбирает страдания, а кто-то борьбу. Сильви боролась за себя и свои чувства к мужчине, которого полюбила несмотря ни на что. Правда теперь я не представляла, как обретение любви будет смотреться с такой хлипкой героиней.

Судя по пристальному взгляду Винсента, который я ощущала кожей, моя персона интересовала его гораздо больше спектакля.

– Вы бы в такой ситуации не изображали мученицу.

– Для начала, я бы не вышла замуж. – Я осеклась, понимая, что только что сказала, тем не менее вздернула подбородок: не надо было провоцировать! У меня и так перед глазами все плывет, а я вынуждена вести светские дуэли. Можно было взять свои слова назад, но поперек горла встала гордость.