Война среди осени - Дэниел Абрахам Страница 20

Баласар едва сдерживал гнев.

— А знают ли они, что гальтские войска стоят у ворот города и скоро их станет еще больше?

— Да, генерал. Они ведь еще не решили окончательно насчет цен. И все же они горды. Поэт хочет казнить обычную шлюху, однако это шлюха западников, понимаете? Одна из них.

Задачка была не из простых. Баласару не хотелось начинать кампанию ссорой со стражем Арена. Войско еще даже не собралось! Баласар невидящим взглядом уставился в окно.

— Надо поговорить с поэтом.

— Он у себя, генерал. Привести его?

— Нет. Поборемся со зверем в его логове.

— Слушаюсь.

Центральная часть Арена целиком состояла из невысоких построек с толстыми стенами, обмазанными глиной или известью. Из-за постоянных войн между западниками и гальтских набегов дома в крепости напоминали приземистые пни и никогда не поднимались выше четырех этажей. На улицах, даже по соседству с дворцами стража, пахло тухлятиной и нечистотами. Баласар вошел в дом, где находились покои командиров и его собственные комнаты, стряхнул дождевые капли с плаща и сделал Юстину знак подождать. Поднимаясь к поэту, он шагал через три ступеньки. Воины, охранявшие дверь, поклонились ему и отступили в стороны.

Риаан сидел на низкой кушетке. Халат, словно палатка, висел на подпорках-коленях, подол задрался. Лицо поэта горело праведным негодованием: зубы стиснуты, челюсть выпячена вперед. Баласар поклонился и, еще не глядя, понял, что Риаан все это время только и думал о том, что случилось, все больше распаляя свой гнев. Если бы так повел себя один из командиров, Баласар отправил бы его в конный дозор, и тот не вылезал бы из седла, пока не заживут раны. За дурость всегда приходится платить. Однако сейчас Баласар опустился на кушетку напротив поэта и заговорил мягким, сочувственным голосом.

— Я слышал о вашем несчастье, — сказал он на языке хайятских городов. — Сожалею, что это произошло. Могу ли я чем-то помочь?

— Принеси мне сердце этой подстилки! — прошипел Риаан. — Надо было самому ее зарезать прямо на месте. Она захлебнется в своем дерьме за то, что сделала.

Он возмущенно показал на промежность. На лице Баласара не дрогнул ни один мускул. Со всей серьезностью, на которую был способен, он кивнул.

— Но ведь ее казнь вызовет беспорядки. Местные жители и так насторожились. Я мог бы приказать, чтобы ее высекли…

— Нет! Пусть умрет!

— Если бы я мог вступиться за вашу честь иным способом…

Поэт отодвинулся и смерил его ледяным взглядом. «И это, — подумал Баласар, — человек, от которого зависят судьбы мира. Он с радостью ухватился за возможность предать свой народ. Он пожирал новизну Актона и любопытство его жителей, будто медовый хлеб. А теперь вымещает злобу на проститутках и слугах». Баласар еще никогда не видел такого неподходящего орудия. И все же поэт был ему необходим. Он вздохнул.

— Я обо всем позабочусь. И позвольте, высочайший, прислать вам моего личного лекаря. Я не допущу, чтобы такой почтенный человек, как вы, страдал.

— Нельзя было допускать изначально, — сказал Риаан. — Впредь будьте умнее.

— Непременно.

Баласар встал и принял позу, которая, как он надеялся, подойдет для прощания благородного человека с тем, кто выше по положению. Должно быть, он все сделал верно, потому что поэт жестом разрешил ему идти. Баласар с поклоном удалился. Теперь не спеша, он спустился по лестнице, раздумывая, что делать. Юстин сидел в общей комнате вместе с тремя другими командирами. Они говорили о поэте. Баласар догадался об этом по внезапной тишине, которая наступила, когда он вошел, и по насмешливым искоркам в глазах воинов. Он приветствовал каждого по имени и, поманив Юстина за собой, вышел.

— Получилось, генерал?

— Нет. Опять себя накручивает. Но попробовать стоило. Надо послать к нему Карлсина с мазью для ожогов. Только пусть оденется прилично. Если придет, как всегда, в лохмотьях, поэт не поверит, что он мой лекарь.

— Я прослежу, чтобы ему напомнили, генерал.

Они вышли на улицу, мощенную серым камнем, и Баласар повернул налево, к дворцам стража, намереваясь вернуться в библиотеку, к своим планам и картам. Юстин шел рядом. Вдалеке заворчал гром. Баласар выругался, и Юстин его поддержал.

— А девчонка, генерал?

Баласар со вздохом кивнул.

— Передай домам утех, чтобы во всем угождали Риаану, а счета присылали мне. Я хорошо им заплачу. Но предупреди, что я все учитываю. Не собираюсь расплачиваться за каждого игрока в хет и каждую уличную девку в Западных землях.

— Выходит, серебра у нас хватает, генерал?

— Будет больше, когда доберемся до Нантани. Если ребята до тех пор немного проголодаются, нам это пойдет лишь на пользу.

Налетевший шквал ударил по ним волной ливня и мелких градин. Баласар как будто и не заметил этого, только слегка повысил голос.

— А девчонку придется убить. Скажи ее хозяину, что я хорошо заплачу за потерянный доход.

Юстин промолчал. Баласар повернул к нему голову и увидел, что лицо воина помрачнело. Генерал недовольно скривил рот.

— Говори.

— Не след это делать.

Баласар взял Юстина под локоть и свернул в крытую галерею. Там не было никого, кроме девочки-торговки, которая смотрела на серую пелену дождя и мутный коричневый ручей, бежавший по краю мостовой. В тележке у ее ног высилась горка зеленых яблок. Баласар выбрал два и бросил девчонке большую медную монету. Увидев низкую скамью, он опустился на нее, кивнул Юстину, чтобы тот сел рядом, и вручил ему яблоко.

— А теперь продолжай.

Воин пожал плечами, откусил кусок и долго, задумчиво пережевывал его. Наконец глянул на маленькую торговку и заговорил так тихо, что за шумом грозы его почти не было слышно.

— Во-первых, у нас не так много золота, чтобы им швыряться. Людям есть будет нечего, а ведь пять легионов — не малое число. Во-вторых, для этого нет никаких причин. Если бы один из нас так поступил, вы бы с него шкуру спустили. И воины это понимают.

— Ты что, неравнодушен к этой девке?

— Я уважаю в ней некоторые стороны. — Юстин осклабился, но быстро посерьезнел. — Дело в том, что вы себя ведете, как будто поэт с нами надолго не задержится. Верховному Совету вы что намекали: как только покончим с Хайемом, Риаан запряжет андата в нашу телегу. Правильно сделали. Узнай глава Совета о ваших настоящих планах, и поход возглавил бы кто-то другой. Но ведь если следовать этой сказочке, то Риаан станет важной птицей и еще нас с вами переживет. Уж не обижайтесь, но вы перед ним пляшете, будто надеетесь, что он вас поцелует.

Баласар несколько раз перебросил яблоко из руки в руку и подождал, пока утихнет злость.

— Он мне нужен. Я потерплю, если какое-то время придется кланяться до земли и шаркать ножкой.